Чудеса Дивнозёрья. Алан Чароит

говорил, это будет про вязовые дупла, – пискнула она и больше не сказала ни слова, пока фильм не кончился. Даже к попкорну не притронулась.

      А Пушок и сам был уже не рад, что настоял. Кино оказалось действительно жутким. Но показать свой страх при даме он не мог, поэтому только топорщил шерсть на загривке, иногда тихонько шипел и ел вдвое больше, чем обычно, – от стресса, надо полагать.

      – Я больше никогда не буду спать, – выдохнула Ночка, когда пошли финальные титры. И, кажется, впервые в жизни Пушок был с ней полностью согласен.

      Он сглотнул и попытался обнять её крылом, то ли желая успокоить, то ли пытаясь успокоиться сам. От мысли, что подруга может сейчас улететь и оставить его одного в этом пустом одиноком доме, коловерше стало не по себе. А Ночка ещё и подлила масла в огонь:

      – А тебе не кажется, что в доме кто-то есть? – её голос предательски дрогнул. – Кто-то чужой…

      – Не может быть, – Пушок произнёс это так твёрдо, как только мог, но в душе засомневался. А глупое сердце уже ухнуло в пятки.

      Старый деревенский дом жил своей жизнью. Повсюду слышались скрипы, шорохи, за окном завывал разгулявшийся к ночи ветер. Ветка стукнула в окно, и Ночка, тихо вскрикнув, нырнула с головой под плед, перевернув мисочку с джемом. Пушок спустя мгновение присоединился к подруге. Его лапы дрожали, сердце билось часто-часто, а дыбом стояла уже не только шерсть, но и все перья. Ох, и влетит им от Тайки за испачканный плед. Если, конечно, они живы останутся…

      Вдруг он услышал, как на чердаке что-то покатилось, громыхая по полу, звякнуло и зловеще затихло.

      – Это маньяк! – Ночка всхлипнула, прижимаясь к Пушку всем телом. – А-а-а, спасите!

      Дама просила его о помощи – кто остался бы равнодушным?

      – Не маньяк, а сквозняк, – как можно беспечнее отозвался Пушок. – Хочешь, я схожу и проверю?

      Слова сорвались с языка прежде, чем он подумал, чем на самом деле грозит такое предложение. А когда спохватился и малодушно понадеялся, что Ночка откажется, было уже поздно.

      – Проверь, пожалуйста, – закивала та. – А то мне о-о-очень страшно…

      Ох, как же сейчас Пушку не хватало рядом храброй ведьмы Тайки. Вместе с ней он хоть к чёрту в ступу, хоть к Змею Горынычу в пасть полез бы. И с маньяком бы сразился, честное коловершье слово! Но Тайка была далеко, как и спокойный здравомыслящий домовой Никифор. Поэтому расхлёбывать заварившуюся кашу Пушку предстояло самому.

      – Я возьму веник. На всякий случай, – он говорил сам с собой вслух, чтобы не так трястись от ужаса.

      – Думаешь, маньяк боится веника? – Ночка нервно хихикнула.

      – Ну разумеется, – Пушок решительно откинул одеяло, встал на все четыре лапы, встряхнулся.

      – Но почему?

      – Потому что веника боятся все! – героически выгнув грудь вперёд, он дыхнул на когти и пополировал их о шерсть. – Идём, будешь меня страховать.

      Это только говорят, что кошачья поступь самая мягкая. Но, наверное, коловерши всё-таки