История одной (не)любви. Алина Углицкая

морской солью ресницы и увидеть ее. Ангела с золотой короной на голове. Услышать ее нежный голос. Почувствовать исцеляющее прикосновение рук…

      Он хотел схватить ее за руку, хотел сказать, что она совершает ошибку, что его судьба – умереть здесь и сейчас. Так надо! Так должно было стать!

      И не смог. Потому что инстинкты кричали, что нужно жить, и глупое тело цеплялось за жизнь.

      А она…

      Она что-то шептала, сращивая его раны.

      Он еще вяло удивился, как ей хватило сил вырвать арбалетный болт из его грудины? Он ведь помнил удар, помнил, как его откинуло навзничь, а грудь разорвало от боли. Помнил, как кто-то столкнул его за борт. А потом потерял сознание.

      Видно, волны прибили его тело к берегу.

      Но почему… почему он не умер?

      Он хотел задать незнакомке этот вопрос. Но с губ слетел только стон.

      – Тише, уже все закончилось, – прошептала она, наклоняясь к нему.

      Ее волосы мазнули его по щеке, дыхание коснулось потрескавшихся губ…

      И в этот момент ее спугнули.

      Со стороны берега послышался шум. Бряцанье оружия и топот нескольких ног.

      – Он здесь! – закричал мужской голос. – Я его чувствую, он живой!

      – Йеванн? Ты жив? Мы идем!

      Он узнал голоса.

      И его прекрасное видение тоже.

      Он помнил, как она испуганно вскинула голову. О да, дознавателей все боятся. А она только что использовала магию без согласия пациента. Больше того, вряд ли у нее есть королевский патент на врачевательство.

      Самое меньшее, что ей грозит – это штраф. Самое большее…

      ***

      Он зажмурился, отгоняя воспоминания. Усилием воли заставил себя вернуться в настоящее. Тогда она от него сбежала, но теперь не сбежит. Тем более, что император Венарий сделал все, чтобы привязать их друг к другу.

      – Я оплатил все ваши долги по векселям, – заговорил он усталым тоном. Как, оказывается, тяжело носить маску абсолютного спокойствия, когда тебя разрывает на части. – И погасил арендную плату. Кому вы еще должны?

      Дея совсем сникла. Она нервно мяла платочек и не решалась поднять на него глаза.

      – Я жду, – он забарабанил пальцами по столу. – Не вынуждайте меня идти по улице и опрашивать каждого встречного. Поверьте, я могу это сделать.

      – Кучеру, – тихо пролепетала она, краснея от собственного падения. – И садовнику.

      Ей пришлось уволить их месяц назад, причем она так и осталась должна по десять лир каждому.

      – Хорошо. Кому еще?

      – Катарине.

      – Сколько?

      – За последнюю неделю два лира и десять сье.

      Он скривился, разглядывая ее со смесью жалости и презрения.

      – Хорошими же людьми вы себя окружили, миледи, – последнее слово он произнес, не скрывая издевки. – Мне даже не пришлось наводить о вас справки, местные кумушки сами все разболтали, стоило их только спросить, кто живет в этом миленьком домике с голубой черепицей.

      Дея даже представлять не хотела, что ему рассказали о ней. Но настойчивый голосок внутри требовал, чтобы она защищалась.

      До