История одной (не)любви. Алина Углицкая

потому что больше десяти считать не умел. Конечно, можно было выпростать руку из материнской хватки, сесть на пол и снять носки. Тогда пальчиков стало бы больше…

      Но Ноэль постеснялся.  Вдруг этот сударь решит, что он совсем глупый мальчик?

      В маленькой столовой мать наконец-то отпустила его. Ноэль тут же залез в плетеное кресло, спрятался за спинкой и теперь подглядывал в дырочку.

      Незнакомец, назвавшийся Йеванном Райсом, лишь мельком взглянул на него. Он больше смотрел на маму, и маме это очень не нравилось.

      Даже сейчас, когда она перебирала бокалы в буфете, Ноэль чувствовал странное напряжение между ними. Странный гость не сводил с нее глаз. Холодных. Оценивающих. Он не вошел в столовую, остановился в дверях, привалившись плечом к косяку. И безотрывно смотрел на нее.

      Ноэль проследил за его взглядом.

      Мама казалась обычной. Такой, как всегда. Привычный шиньон, волосы гладко зачесаны, открывая высокий лоб; тонкая шея. Только руки немного дрожат, да в голосе слышно волнение. Будто мама боится чего-то. Или злится.

      Ноэль знал этот голос. Однажды, когда он впервые увидел огненных фей и захотел их поймать, то сунул руку в камин и сильно обжегся. Тогда он громко кричал от боли. И когда мама схватила его, у нее был точно такой же голос. Тихий и напряженный.

      Таким голосом она говорит с Катариной, когда отчитывает ее. И с мистером Доббсом, когда он приходит к ним за арендной платой. И когда на улице кто-то вдруг окликает ее…

      – Ваш бренди.

      Ноэль проследил, как мама поставила на стол бокал с коричневой жидкостью. Он узнал ее по запаху. Это была та самая жидкость, которой мама растирала его, когда он болел.

      Гость оторвался от косяка, неторопливо прошел к столу. Взял бокал и понюхал его содержимое.

      – Думаете, я решила вас отравить?

      – Нет, конечно, вы же знаете, что это бессмысленно.

      ***

      Йеванн сделал глоток. Покатал бренди на языке.

      Дерьмовый напиток.

      И неожиданно для самого себя заговорил:

      – Я все думал, что скажу, когда найду тебя. У меня было достаточно времени, чтобы решить, какие именно это будут слова.

      Дея промолчала. Ее неприятно царапнула его фамильярность, но она и виду не подала. Только глаза опустила.

      – Вижу, тебе это неинтересно, – он зло усмехнулся и залпом опустошил бокал. – Но ты же узнала меня, не так ли? Узнала, едва увидела. И напомнила, что я тебе должен.

      Она холодно пожала плечами:

      – Нет, вы мне ничего не должны. Это было мое решение. И мне за него отвечать.

      Она уже успокоилась. Почти.

      Однажды это должно было случиться. Так почему не сейчас?

      – Так вот как ты это воспринимаешь, – он усмехнулся. – Что ж, так даже лучше. Будем считать, что я твое наказание.

      Она сжала руки. Сжала так, что побелели костяшки пальцев, а в груди заныло беспокойное сердце.

      Если бы он только знал, как близки его слова к истине! Если бы только знал, сколько раз она корила себя за то, что