История одной (не)любви. Алина Углицкая

ой в то, что о ней забыли и перестали искать.

      Как же она ошибалась!

      – Мама? – трехлетний Ноэль отвлёкся от игрушек и посмотрел на нее. В его огромных голубых глазах отразился вопрос.

      – Все хорошо, милый, все хорошо, – пробормотала Дея, не веря своим словам. – Я сейчас…

      На секунду ее охватила робкая надежда. А что, если затаиться, сделать вид, что дома никого нет? Может, стражи порядка постучат для приличия и уйдут?

      Нет, скорее, они выбьют двери. А ей все равно бежать уже некуда. Последние деньги ушли на поддельные документы для нее и Ноэля.

      Поднялась, потрепала сына по вихрастой головке. Его волосы совсем как у неё – льняные, волнистые. А вот глаза достались от отца. У самой Деи, несмотря на светлые волосы, глаза были черными.

      Шурша юбками, она поспешила вниз. Зачем откладывать неизбежное? Зачем растить в себе несбыточную надежду? Пусть все закончится здесь и сейчас… Лучше так, чем жить в вечном страхе.

      Внизу, в холле, стояла перепуганная служанка.

      – Миледи…

      – Катарина, иди к Ноэлю, – Дэя улыбнулась ей, стараясь вложить в улыбку ту уверенность, которой не ощущала.

      Подобрав подол длинного платья, горничная поспешила наверх.

      Дея тихонько вздохнула. У Катарины доброе сердце, она присмотрит за Ноэлем. Да его и не тронут, если… если…

      Если его мать согласится на то, от чего так долго бежала.

      В дверь продолжали барабанить даже тогда, когда Дея уже открывала засов. Будто тот, кто стоял за порогом, хотел снести к бесам дубовое полотно.

      Щелкнул замок. Дверь распахнулась, скрипнув ржавыми петлями. И этот скрип отозвался в сознании Деи пронзительным эхом.

      Она не ошиблась. Перед ней, щурясь от яркого зимнего солнца, стоял высокий блондин в форме имперского дознавателя.

      Черный камзол с тусклыми оловянными пуговицами в два ряда, длинный плащ цвета пролитой крови, подбитый песцом… Перчатки. Тяжелый перстень с черным агатом – если увидел хоть раз, невозможно забыть.

      Черная Смерть – так называли дознавателей в народе. Это прозвище подходило им больше всего. Ищейки, поставившие магию на службу закону и уничтожающие любого, кто посмеет встать у них на пути.

      За его спиной неловко топтали снег стражи городского порядка. Старательно отворачивались, делая вид, что их не касается то, что здесь происходит.

      – Диана Клери? Или лучше сказать Дея Вейлисс?

      Голос дознавателя оказался сиплым, будто простуженным.

      Пронзительный взгляд уперся в ее лицо. Прошелся, отмечая каждую черточку. Равнодушный, холодный. Взгляд разума без души.

      Дея сжала похолодевшие пальцы.

      Он назвал ее настоящее имя! Причем это был не вопрос. Он точно знал, кого видит перед собой.

      Ей захотелось поежиться, отпрянуть назад в спасительное тепло дома. Захлопнуть дверь, оставляя прошлое в прошлом…

      Но она осталась стоять.

      Потому что этот голос она уже слышала. Два года назад.

      И это лицо уже видела. Пусть тогда оно было покрыто слоем грязи и крови, но этот надменный гордый профиль, эти густые черные брови вразлет, глаза цвета пепла и плотно сжатые губы невозможно забыть.

      В прошлый раз встреча с этим мужчиной заставила ее бросить дом и бежать сломя голову за море с годовалым сынишкой на руках.

      Два года она скрывалась. Два года лелеяла надежду, что ее не найдут, что о ней забудут…

      Но нет. В Иллурии никогда не забывают о тех, в ком есть хоть крупица Дара.

      Ей ли не знать?

      – Вы пришли арестовать меня, офицер? – грустно усмехаясь, она протянула ему тонкие запястья.

      Замерла, ожидая, что он достанет сейчас и защелкнет на ее руках браслеты из оникса и тантала, отрезающие доступ к магии.

      Но дознаватель даже не взглянул на ее руки. Уронил ей в ладони серый конверт, скрепленный гербовой печатью. Не меняя тона, ответил:

      – Нет. У меня приказ жениться на вас, леди Вейлисс.

      Дея как в полусне уставилась на двуглавого льва – символ Иллурии. Ее сердце болезненно сжалось.

      Когда-то ей уже приходилось видеть эту печать.

      В тот день, когда в дверь ее дома вот так же постучали дознаватели. Только тогда они пришли не за ней. За Бертраном – ее супругом.

      Императорские ищейки унюхали магический след и шли за ним до самого дома.

      В тот день судьба Деи перевернулась. Она лишилась единственного человека, который стоял между ней и враждебным миром. Он взял вину на себя, хотя это она была виновата. Это она использовала магию. Она привела дознавателей в дом.

      Она помнила, как Берт прижал ее к себе на секунду, поцеловал в макушку и шепнул одними губами:

      – Береги сына!

      Помнила, как ему надевали наручники, как выводили…

      Спустя несколько дней ей сообщили, что он умер. Берт отказался