Щелкни пальцем только раз. Агата Кристи

была вынуждена изменить мнение о своем протеже.

      – Я считаю, что мне нужно навестить тетушку Аду, Таппенс, – сказал Томми. – Я уже давно у нее не был.

      – Наверное, ты прав, – согласилась Таппенс без всякого энтузиазма. – А сколько прошло времени?

      Томми подумал.

      – Наверное, уже почти год.

      – Гораздо больше. По-моему, гораздо больше года.

      – Боже мой! Как быстро летит время, верно? Не могу поверить, что это было так давно. Но ты права, Таппенс. – Он подсчитал. – Просто ужасно, как быстро забываются такие вещи. Мне, право, очень стыдно.

      – По-моему, ты напрасно себя коришь. Ведь мы посылаем ей подарки, пишем письма.

      – Да, конечно. Очень мило с твоей стороны, Таппенс, что ты это делаешь. Но все равно иногда, в особенности когда читаешь о подобных вещах, делается очень неловко.

      – Ты имеешь в виду эту ужасную книгу, которую мы брали в библиотеке? – спросила Таппенс. – О том, как скверно жилось бедным старушкам, как они страдали.

      – Но это, наверное, правда? Ведь это взято из жизни?

      – О, конечно, – согласилась Таппенс. – Такие заведения существуют. И некоторые люди действительно страшно несчастны, они просто обречены страдать. Но что можно с этим поделать, Томми?

      – Нужно хотя бы как можно тщательнее выбирать соответствующее заведение, все о нем разузнать, нужно постараться, чтобы за человеком наблюдал хороший врач.

      – Согласись, трудно найти врача лучше, чем доктор Меррей.

      – Да, – признал Томми, и лицо его просветлело. – Меррей первоклассный врач. Добрый, терпеливый. Если бы что-нибудь случилось, он бы непременно нам сообщил.

      – Вот мне и кажется, что тебе не следует волноваться. Сколько ей теперь лет?

      – Восемьдесят два. Нет-нет, кажется, восемьдесят три. Это ужасно – пережить всех на свете.

      – Это нам так кажется. Они так не думают.

      – Ну, этого знать нельзя.

      – А вот твоя тетушка Ада прекрасно знает. Разве ты не помнишь, с каким злорадством она рассказывала, скольких своих приятельниц пережила? А кончила она так: «Что до Эми Морган, то я слышала, что она и полугода не протянет. А сама всегда говорила, что я такая слабая и хрупкая. И вот теперь почти наверняка можно сказать, что я ее переживу. И к тому же на много лет». С каким торжеством она это произнесла!

      – Все равно.

      – Я понимаю, понимаю. Ты все равно считаешь своим долгом поехать и навестить ее.

      – А разве я не прав?

      – К сожалению, я полагаю, что ты прав. Абсолютно прав. И я тоже поеду с тобой, – добавила она, гордясь своим героизмом.

      – А тебе зачем ехать? Она же не твоя тетушка. Нет, я поеду один.

      – А вот и нет. Я тоже люблю страдать. Будем страдать вместе. Я делаю это без всякого удовольствия, ты – тоже. Что до тетушки Ады, она-то уж наверняка никакого удовольствия от этого не получит. Но я понимаю, что такие вещи делать необходимо.

      – Нет, я не хочу, чтобы ты ездила. Ведь