Екатерина Чубарова. Татьяна Алексеевна Коршунова

обвивали голову, подвязанные под косой. Широкие рукава собирались узкими манжетами на запястьях.

      – Феодора! Отодвинь стол еретикам, – приказал хозяин. – В угол поставь – вон в тот.

      – Батюшка, Иван Васильич, да неужто мы с еретиками будем обедать? – с поклоном прошептала Анна Прокопьевна. – Не лучше ли их в другую комнату отправить.

      – Я сказал – стол для них поставить здесь! Пусть зрят истинную веру!

      Феодора поволокла тяжёлый стол в тёмный угол. Поставила перед Раффаеле миску щей, поглядела на него, как на сатану, – и пошла-пошла бочком.

      Он смотрел на Екатерину ошалелыми глазами:

      – Почему этот человек назвал меня eretico?

      – Не разговаривать! Молча обедайте! – пригрозил хозяин.

      Герцог сдвинул брови на деревянную некрашеную ложку.

      Все встали перед иконами и положили три поклона. Пропели молитву. Перекрестились – и заняли места за столом.

      – Они по-другому крестятся, – шепнула Ненила.

      – Они раскольники, – ответила Екатерина.

      – Что значит «раш-кольники»? – спросил Раффаеле.

      Хозяин и хозяйка обернулись на шум. Екатерина прикрыла губы платком:

      – Я вам потом расскажу.

      Старушки обедали с хозяевами. За длинным рядом столов не осталось свободных мест. Ели строго молча.

      Во время трапезы любопытные синие глаза хозяйской дочки – той, что в красном сарафане, выглянули на гостей из-за головы сестры.

      – Марья! – отец ударил кулаком по столу. – А ну вон ступай! Без обеда будешь! Ступай в молельню, двести поклонов положишь!

      Девица безответно встала, поклонилась отцу и тихо вышла, оставив недоеденные щи.

      – Катя, – прошептала Лиза, – Они не позволят нам остаться.

      – Я попробую упросить.

      После трапезы и благодарственной молитвы старушки в чёрных одеждах покинули комнату. Пустые тарелки собирались матрёшкой в Феодориных руках.

      Екатерина поправила на голове платок и подошла к хозяйскому столу.

      – Могу ли я говорить с вами?

      – Агафья, Мишка, Митька, Алёшка, выйдите! – приказал Иван Васильевич. От мощного его дыхания пахнуло хлебным квасом.

      Старшая дочь с соломенной косой вывела мальчиков в соседнюю комнату.

      – Позвольте поблагодарить вас за приют и за обед, – сказала Екатерина.

      Хозяйка поклонилась в ответ.

      – Не стоит того, – супруг её глянул из-под светлых бровей. – Что хотели-то?

      – У нас в Угличе нет знакомых, кроме вас. И просить о помощи некого. Моя подопечная, девица благочестивая, вчера узнала о гибели жениха на войне. Ей нужно сшить траурное платье.

      – Так подите на площадь, там есть заведения, где вам сошьют, – проворчал хозяин, закрывая душу скрещенными руками.

      – Полотно у нас куплено, и нитки. Платье должно быть готово уже к вечеру.

      – Помилуйте, матушка, мы такие заведения сроду не посещали. Откуда нам знать, как скоро они шьют? – Анна Прокопьевна глядела ясными глазами.

      – Мы не можем задерживаться в Угличе. Я спешу в Москву – там находится