Юность крейсера. Андрей Юрьевич Ненароков

здесь доктор: это вы во всем виноваты!

      Оставив мужа в недоумении, Елена ушла в свою спальню, где, упав на кровать, зарыдала.

      – Я поехал в клуб, – услышала она через дверь недовольный голос Владимира Карловича.

      Елена лежала с открытыми глазами и смотрела в темноту. Наревевшись, она думала: «Зачем я так грубо прогнала Алексея? Во всем виновата моя гордость и боязнь перешептывания за спиной. Но с другой стороны, все правильно: пройдет немного времени, и муж все узнает, как потом смотреть ему в глаза и делать вид, что ничего не произошло? Я не смогу врать мужу, а, впрочем, я уже сейчас вру и даже кричу на него ни за что, ни про что, – за стеной глухо бухнула входная дверь. – Приперся из своего клуба, пьяная скотина. Ненавижу его противную рожу!»

      Она смахнула рукой набухающую слезу.

      «Где же ты бродишь, мой молоденький мичман?» – с этой мыслью Елена перевернулась на бок и, прижав к лицу подушку, провалилась в неглубокий сон.

      Леночке приснился корабль под белыми парусами. Она в подвенечном платье, а рядом с ней Алексей. Они одни на корабле, радуются и смеются, как дети. Мичман раздевает ее прямо на палубе, и ветер уносит подвенечное платье. И вдруг Алеша пропал, и она осталась одна абсолютно голая, а вокруг только море и небо.

      Елена проснулась от собственного голоса, она все-таки прокричала его имя только не во сне, а наяву.

      За окном было пасмурное утро. Мадам Клод потянулась в кровати, ей было как-то не по себе от такого сна, внизу живота заныло томительное чувство.

      «Уже рассвело, и надо отправляться на вокзал провожать мужа», – вставая с постели, подумала она.

      Поезд, пыхтя паром, покатился в сторону Москвы. Рука мужа, в последний раз махнув из окошка, исчезла в купе.

      Возвращаться домой Елене не хотелось.

      «Поеду я лучше к Анечке Паленой. Дай Бог, не выгонит в такую рань», – вспомнила о подруге Леночка, взглянув на застывшую на одиннадцати часах стрелку вокзальных часов.

      Они сдружились с Анной еще в юности, когда вместе кружили головы молодым офицерам на балах в Севастополе. Подруга была чуть постарше Елены и сумела составить отличную партию с графом Паленым, который в то время командовал броненосцем на Черном море. Теперь это был заплывший жиром контр-адмирал, заведовавший инспекцией в адмиралтействе. По его протекции и Владимира Карловича перевели в главный морской штаб.

      Горничная, встретившая Елену Васильевну в доме Паленых на Английской набережной, сказала, что графиня занята, но должна скоро освободиться.

      «Чем она может быть занята, видно, еще не поднялась с постели? – размышляла Елена, прохаживаясь по натертому до матового блеска паркету гостиной.

      Анна Николаевна действительно еще лежала в постели под навалившимся на нее заросшим телом грузинского князя Тквернадзе. Разгоряченный князь почти довел ее до полуобморочного состояния.

      Из-за плотно закрытой двери будуара доносились стоны женщины и мат с кавказским акцентом:

      – Е…ая сучка! – закидывая ноги женщины себе на плечи, рычал грузин. Нависнув над Анной, как горный орел над жертвой,