Юность крейсера. Андрей Юрьевич Ненароков

сейчас в гости к Шепелевым, у Лизоньки сегодня день рождения. Подарок ей от твоего имени я уже купила, – сунула Наталья Федоровна в руки сына небольшую коробочку. – Это серьги с жемчугом, у нашего местного ювелира заказывала.

      Садясь в коляску, Каневской окончательно убедился, что мать ничуть не изменилась и опять старается решать за него все сама.

      «Сейчас, видно, начнет сватать мне эту бедную Лизу. Как будто я все еще маленький мальчик», – подумал он.

      И точно, сразу после рассказа о видах на урожай овса в этом году, мать перевела разговор на семейную неустроенность Алексея.

      – Ты присмотрись к моей крестнице. Барышня просто золото: красива, скромна, столичной жизнью не избалована. Ну, чем тебе не пара? В Петербурге, Алеша, такую днем с огнем не сыщешь.

      – Я, мама, не собираюсь пока ни к кому свататься, – раздраженно сказал Алексей. – В моем возрасте, не выйдя даже в лейтенанты, это глупо.

      – Чего же здесь глупого? Женишься, остепенишься: на всякие гулянки времени не останется. О карьере больше думать будешь.

      – Да не время сейчас: война идет!

      – И война не помеха, обвенчали бы тебя с Лизой, пока в поход не ушел. Глядишь, вернулся бы домой, а тут прибавление в семействе, – не унималась Наталья Федоровна.

      В усадьбе Шепелевых собралась добрая половина уездного дворянства. День рождения справляли, как в старые добрые времена, на широкую ногу. В саду, на лужайке, веселились молодые гимназистки и гимназисты, приехавшие на каникулы студенты и кадеты. В доме же собралась публика, состоящая из отцов почтенных семейств, их жен и нескольких отживших свой век стариков и старушек.

      Наталья Федоровна проследовала в дом, а Алексей направился к молодежи.

      Крутившаяся в кругу подруг Лизонька замерла с наивной улыбкой на губах, когда Каневской подошел к ней с поздравлениями. Молодой офицер в морской форме, с бронзовым загаром на лице, выглядел эффектно на фоне кадетов, студентов и гимназистов.

      – Прошу вас, Елизавета Александровна, принять от меня небольшой подарок, купленный мной в Неаполе, – соврал Алексей, протягивая девушке коробочку с серьгами.

      Лиза с восторгом приложила серьги к ушам, а подружки восхищенно заохали, умиляясь мастерством итальянских ювелиров.

      Каневской уселся в плетеное кресло и закурил папиросу, посмеиваясь в душе над глупенькими гимназистками, бросающими на него заинтересованные взоры. Он был доволен, что его появление произвело фурор. Сделав непроницаемое лицо, мичман смотрел на Лизу небрежно, стряхивая пепел с тлеющей папиросы. В воспоминаниях Алексея она была худенькой девочкой с тоненькими, как спички, ручками и ножками, единственным украшением которой являлась длинная белая коса.

      «Как всего за пару лет зеленый кузнечик сумел превратиться в высокую, статную девушку? Причем очень даже не дурнушку, – рассуждал про себя Алексей, придирчиво рассматривая девушку. – Красота ее, правда, чересчур нордическая: кожа белее, белого,