В сумерках. Книга первая. Любовь Соколова

бы не молевой сплав, была бы тут и рыба. Нет рыбы, потравили всю лесом. Гниет лес на дне, воду травит, – сетовал Николай Николаевич, снова сбиваясь на обиду.

      – Ну, нет так нет. О молоке мы с колхозом договорились. Хлеб у вас пекут через день. Нас это устраивает. Жаль, с мясом и овощами не получается.

      – Нет мяса. Овощей тоже нет. Моя жена выращивает огурцы-помидоры в теплице, но сами понимаете, только для семьи хватает. А в основном народ картошкой ограничивается. Не знают колхозники этих изысков, клубника-виктория и прочее. Огурцы в магазин завезут, так очереди выстраиваются, до ругани дело доходит, до мордобоя. Вы уж сами с овощами как-то решайте.

      – А все-таки это странно, – произнес Виктор Михайлович, рассматривая в сумерках далекий периметр, не формулируя пока, в чем именно виделась ему странность здешнего пенитенциарного заведения.

      – Я бы даже сказал, стыдно, – откликнулся Николай Николаевич, продолжая свою тему. – Ладно, традиция огородничества утрачена, так ведь супруга моя окончила сельхозакадемию в Москве, могла бы обучить всех в округе ухаживать за тепличными растениями. Не хотят. Не интересуются. Выращивают одну картошку и давятся в очереди за огурцами. Да-вят-ся за огурцами…

      Разговор состоялся накануне заезда студентов. Прикидочное знакомство, так сказать. Потом-то Николай Николаевич оттаял душой, перестал обижаться и рассказал чужакам про большой затопленный храм – сетовал, что фотоснимков не осталось, – и про явление Богородицы. Не в тот же день и не враз про все, а понемногу, будто нитку из клубочка, разматывая сюжет и сберегая интригу.

      …Поверх задернутых шторок в глаза Александрову ударило низкое солнце, вернуло его, утонувшего в воспоминаниях, обратно в вагон.

      – А жара стояла в то лето умопомрачительная. Торфяники горели, – сказал он, разминая плечи. Ванченко и Наталья Петровна посмотрели на него с интересом. – С того берега наносило дымом…

      – Ты про семьдесят второй? – Владимир Иванович отложил блокнот, ожидая услышать продолжение.

      – Тринадцатого июля их привезли.

      – Ты про первый этап говоришь? Думаешь, сам видел что-то? – Ванченко разволновался. Перекличка эпох обещала стать основой для хорошего очерка.

      –…Мы же там копали ровно в те дни. Напротив шестого лагеря все лето стояли. И ничего не заметили! Нет, я знал, конечно, про колонию в поселке на том берегу, но как-то до сих пор не сопоставил. Когда ты рисовал мне этот треугольник, я подумал, что место у шестой зоны какое-то знакомое. А даты сопоставил – и точно! Я мог быть свидетелем прибытия первого этапа! Ничего не видел, пропустил событие. Историк! И никто из наших тогда ничего не заметил. Мы еще три года копали там. Каждое лето. В ту сторону и не смотрели.

      – Зоны – обычное дело в наших местах. Мало ли какой автозак куда едет. Людям дела нет. Доставить такое количество заключенных одновременно не так уж сложно в нашей местности. – Ванченко не скрывал разочарования.

      – А ведь юбилей нынче, двадцатилетие. Дата!

      – Серьезная