В сумерках. Книга первая. Любовь Соколова

шли, переменилась погода, и выглянуло ненадежное апрельское солнце, – их принимает моложавый, франтоватый полковник. На абсолютно пустом столе перед ним ни пылинки, ни бумажки, ни шариковой ручки. Ванченко молчит, а Виктор Михайлович подробно излагает проект будущего музея, напирая на безопасность больших групп корреспондентов, особенно зарубежных.

      – Да что вы, ребята, зациклились на этой больничке? – не дослушав, воскликнул вдруг Орлов. – Сделать бы музей во всем пятом лагере! Представляете масштаб? Возможности! Какие экскурсии с погружением в среду можно будет проводить! А? Какой резонанс пойдет от вашей затеи! Мировая известность. Шестиполосную трассу проложить придется до вашего музея, потому что поток посетителей, вы только представьте, какой будет поток посетителей!.. Впервые в мировой истории музей советской политзоны!

      Ванченко оторопел. Александров потерял дар речи.

      – А что, так разве можно? – едва оправившись от потрясения, засомневался журналист.

      – Конечно. Берите весь лагерь.

      Орлов откинулся в кресле и, широко открыв глаза, вдруг заговорил, обращаясь будто даже не к Ванченко с Александровым, а к будущим поколениям российских зэков:

      – Вот нас упрекают: лагеря страшные, жуткие тюрьмы, бесчеловечные условия содержания в следственных изоляторах. Да, так оно и есть. Справедливы ваши упреки. Мы не отрицаем. Но ведь страна-то была какая бедная! Откуда было взять денег на тюрьмы? Были бы деньги, мы бы вам не хуже, чем в Америке, тюрьмы построили. С баскетболом, с душем и спортивными залами, с питанием по системе «шведский стол». Вот давайте рядышком с пятой построим образцовую тюрьму с нуля и будем возить посетителей туда и сюда, чтобы контраст подчеркнуть. Там – советское, тут – новое. Такая задумка. Как вам? Нравится?

      Александрову не нравилось. Совершенно сбитый с толку, он понимал, что «задумка» Орлова полностью извращает смысл предлагаемого ими, но не мог с ходу подобрать аргументы против.

      – Дак, наверное, дорого будет новую тюрьму строить? – засомневался Ванченко.

      – А давайте посчитаем! Часть денег – ваши, часть – наши, – не сдавался Орлов.

      – Дак очень дорого будет, – твердил обескураженный Ванченко.

      – А разве денег-то у вас нет?

      Ванченко, памятуя о намерении малого Совета при главе администрации области выделить средства на музей, простодушно выговорил:

      – Деньги-то уже, наверное, поступили. А когда уезжали сюда, их еще не было.

      – Сколько ожидается, примерно? – Орлов, чувствуя себя деловым партнером, не деликатничал.

      – Тысяч восемьсот.

      – Долларов?

      – Рублей.

      Внутри Орлова будто шарик лопнул. Он помрачнел, достал из ящика стола тетрадь, полистал, надел очки, неприятным образом изменившие его внешность, поводил пальцем по страничке и говорит:

      – По нашим данным, Солженицын дает вам долларами.

      «Вон оно что!» – сообразил Александров.

      А Ванченко, едва