В сумерках. Книга первая. Любовь Соколова

по Москве. Посетили старый Арбат, где по-прежнему, по-перестроечному звучали хиты «Машины времени», Игоря Талькова, но уже «полыхнули кусты иван-чаем розовым». Драл глотку ряженый казак, косящий под есаула и под Розенбаума одновременно. Лохматые рифмоплеты читали свои стихи, перемежая их чужими, из Серебряного века. Кто-то собирал подписи под воззванием не то за, не то против какого-то решения Московской гордумы. Время, потоптавшись на брусчатке первой советской пешеходки, тронулось в путь. Отчетливей проступали сквозь разлюли-балаган черты коммерческого будущего воспетой поэтами улицы. Тоненькая девочка с серьезным лицом расстелила на мостовой коврик и, сделав короткий «комплимент» гуляющей мимо публике, села на шпагат да вдруг закинула ноги за голову так лихо, что ступни ее оказались возле ушей. Ванченко засмотрелся. Вокруг него начала нарастать публика. Акробатка краем глаза оценила вероятную выручку и выпрямила одну ногу. Отведя ее в сторону, приподнялась на предплечьях. Другую ногу завернула за первую, стала похожа на вертолет.

      – Ну вот что ты тут встал? – проворчал Александров

      – Дак это вот, – Владимир показал руками на конструкцию, сложенную из девочкиного тела.

      Ребенок откуда-то из-под мышки строго смотрел прямо на него.

      – Плати теперь! – потребовал Александров, и пока спутник шарил по карманам, сам достал голубенькую бумажку, положил в жестяную коробку из-под каких-то сладостей. Девочка-трансформер вся сразу разложилась, вскочила на ноги, сделала книксен Александрову. Публика зааплодировала. Стали кидать в коробку денежки.

      – А что это Орлов только про доллары спрашивал? – вдруг вспомнил Ванченко. – Не франки, не марки…

      – Да черт его знает! Поехали на Патриаршие, Воланда поищем?

      – Ага, поехали, только бы Аннушка масло не разлила.

      Глава четвертая. Жара 1972 года и «дочь врага народа»

      В поезде Ванченко набрасывал тезисы очередной статьи, да и почти всю статью написал, отвлекаясь только на чай с бутербродами.

      – Чем хороша железная дорога, так это чаем, – говорил он, ничуть не кривя душой. – Я однажды, еще неженатый был, познакомился с проводницей. Ну, так, понимаешь, втерся в доверие, думал выведать секрет поездного чая. Ничуть не бывало! Напросился к ней в гости, а дома она иначе заваривает. Другой вкус и цвет. Вообще не то. И не призналась, как добивается вот такого результата. – Владимир поднял стакан, посмотрел напиток на просвет. – Изумительно! И вкус…

      Ехать оставалось часа четыре. Мимо окон по обе стороны железной дороги летели елки, остановочные платформы, у шлагбаумов вереницы автомобилей, лужи в глубоких колеях.

      – Немытая Россия! – вздохнула попутчица, на редкость неразговорчивая брюнетка в годах, и задернула на окне шторки.

      Накануне, когда загружались в купе, она сказала «Здравствуйте» таким тоном, будто разрешила садиться. Через паузу представилась:

      – Меня зовут Наталья Петровна.

      Слушать, как зовут попутчиков, Наталье Петровне было скучно, она рылась в сумочке. Достала красную