Сосед сверху, сосед снизу. Джина Шэй

крепко он тебя вне танцпола игнорит. Поговаривают, будто даже однажды во время скандала он пообещал на следующий год сменить партнершу.

      Эмиль ловит меня на четвертом такте, ловит и снова дергает к себе, заставляя закружиться. А после – и толкает от себя, так, будто я только что ударила его в пах.

      Ох, как кружится голова…

      Это все шампанское, оно не сочетается с такой круговертью…

      Мои пальцы снова врезаются в чью-то ладонь.

      Чьи-то твердые пальцы подхватывают меня под лопатки, не давая упасть.

      Я же на резком выдохе, будто юла, которую остановили без разрешения, понимаю, что смотрю уже не в светлые глаза Эмиля.

      А в темные, веселые глаза лучшего танцора итальянской группы. Эрика.

      И он меня держит крепко и не собирается отпускать.

      Я дергаюсь, стремясь отойти от него и не мешать, но он удерживает, расцветая нахальной улыбкой. Склоняется ближе к моему уху.

      – Теперь моя очередь, bellezza1, – смешно мешая английский с итальянским сообщает он, – потанцуем?

      Я не знаю итальянского, но какое-то количество итальянских словечек осело, видимо, на самом дне мозга само по себе, налипнув словно сор, нанесенный шальными ветрами. Ну, а может быть, шампанское – лучший переводчик на свете.

      Белла – красавица, явно однокоренное с «bellezza». Ай-ай, неужто он думает, что я поплыву от одного его дешевого комплимента? Всех по Фриде меряет?

      С другой стороны, приглашение потанцевать со Змеем из Катании – слишком заманчиво, чтобы не обдумать его хотя бы пару секунд.

      Змеем его окрестил кто-то из журналистов, оценив феноменальную гибкость человека, который пришел в спортивные танцы в семнадцать лет и за два года играючи прорвался в разряд профессионалов. Ну, а его партнерши – всегда любовницы, ни одна из которых не пробыла с ним больше года, добавляли к этому еще и сплетни о на редкость взбалмошном и паскудном характере.

      Две секунды – вот сколько я даю себе времени на раздумья, глядя в темные зрачки Эрика Лусито.

      А потом от души и со всей ядовитостью возвещаю.

      – No, – и добавляю на том же английском, уже гораздо менее уверенно в формулировках, – я тебя не хочу.

      Во всех смыслах этого слова. Ни как партнера, ни как мужчину.

      Это тебе за Фриду, красавчик!

      Выбирать между мной и ею в данном случае, все равно что выбирать между танцовщицей и Буратино.

      Хотя, кто сказал, что ему были важны танцевальные умения? Может, он представлял, как Фрида стоит перед ним на коленях – ну а что, мужики же через одного фантазируют на эту тему буквально насчет каждой проходящей мимо женщины. И если вид достаточно хорош по фантазиям – их претворяют в реальность.

      Ну, вот пусть и претворяет. Пускай Эрик Лусито идет на свой лесоповал и тягает то бревно, за которое сначала взялся. Танцует её хоть до посинения, а после – загибает её в ту позу, что ему рисовала фантазия, и радуется, что Фрида всего чуть-чуть скрипит во время того, как он её нахлобучивает.

      Я снова дергаюсь назад, на этот раз уже более настойчиво. Ну, должен же он понять

1

bellezza – красотка (итал.)