ЛюГоль. Лариса Сегида

ненасытное лишь материальной пищей «хочу».

      Ее первое познание (как созерцание, конечно) мужского тела состоялось довольно-таки рано (с высоты общественных табу). В возрасте шести, быть может, семи лет. К маме издалека приехала старая подруга, чей муж, когда-то корешок отца Аи и завсегдатай лучших кабаков города, окончательно спился и в лечебницах влачил существование своей огромной, неподъемной, растолстевшей до безобразия массы. Подругу сопровождал сын. Симпатичный, черноволосый, с печальным разрезом глаз. Дети поняли друг друга с первого взгляда. В них вспыхнуло одно и то же, что взрослыми называется влечение. Когда их матери размякли после первых выпитых бокалов, они заперлись в ванной.

      – Хочешь взглянуть?

      Ая кивнула.

      – Давай вместе.

      Горячая волна чуть не свалила ее с ног.

      Они спустили трусики. Сердца колотились. Он стоял перед Аей -худенький, с впалым животом, стекающим в маленький шнурочек. Дети стояли на расстоянии вытянутой руки. Их глаза впервые изучали неизведанное и невиданное. Было любопытно и в то же время стыдно. Аино тело пылало, голова раскалывалась от нахлынувшей крови.

      В дверь постучали.

      – Эй-ей, что вы там делаете? Освободите-ка помещеньице, а то терпежу нету.

      Ребятня молниеносно выскользнула из ванной комнаты. Окружающий мир обострил чувство стыда и стеснения. Ая боялась смотреть на того, кому впервые в жизни так легко доверила свою интимную тайну, и всячески избегала общения с ним до его отъезда.

      Больше она никогда этого парня не встречала, хотя слышала от мамы маленькие рваные кусочки его жизни: отец умер, так и не приспособившись к лекарствам вместо алкоголя, самого мальчика, а позднее и юношу нещадно повсюду атаковал женский пол, купившийся на его черноокость и рано проявившуюся сексуальность.

      Спустя годы, Ая лишь узнает, что он умер в свои тридцать от алкоголизма, оставив матери-инвалиду свою дочь. А пока он передавал Ае неосязаемые приветы, которые взрывались в девочке тысячами мурашковых вулканчиков. Но она не хотела его увидеть. Даже не знала почему. Быть может, боялась стать одной из тех, кто барахтался в сетях его обаяния. Ая не возвращалась к тому, что легко или тяжело, но умышленно, рассудительно оставляла, и даже мельком, тайком не мечтала взглянуть на покинутые полустанки.

      ***

      Глава 5. Рождение

      Аиного отца уже нет. Здесь нет. В этом визуальном и вербальном мире. Все, что пульсировало между ними в странных обстоятельствах сосуществования любящих на расстоянии тысяч километров друг от друга, дышит вокруг нее до сих пор. Мама не понимала, а возможно, и не верила их любви, скользящей вместе с редким «алло» по телефонным проводам или упакованной в конверт под Новый год и в день рождения. В качестве аргумента, подтверждающего его эгоизм и полное безразличие ко всему тому миру, который не обхаживал его персону, мама частенько вспоминала историю Аиного зачатия и первого знакомства с действительностью.

      Как