Письма из Лондона. Дженнифер Робсон

же дружелюбные. Она с тростью ходила, а он всегда говорил, что никогда ее не бросит. Парень из воздушной обороны сказал… он сказал, они пытались укрыться под лестницей, но дом обвалился на них, а потом пожар…

      Он отвернулся, вытер глаза рукавом, и Руби поймала себя на том, что глотает слезы.

      – Я себя ругал, – продолжил он, – когда так рано отправился в паб в субботу. Моя хозяйка устроила бы мне за это головомойку. А если бы я был дома, я бы укрылся в убежище на Ориентал-роуд, оно самое ближайшее. А бомба в него прямо и угодила. Всех поубивало.

      – Ваша жена?.. – мягко спросила она, страшась худшего.

      – Она умерла несколько лет назад. А увидела бы наш дом, так все едино тут же умерла бы на месте.

      Руби встала на колени на землю, ничуть не заботясь о своих чулках.

      – А вам есть куда пойти?

      Он не ответил, его взгляд был устремлен в точку над ее плечами, и ей на мгновение показалось, что она зашла слишком далеко. Потом он выпрямился, расправил плечи и посмотрел ей в глаза.

      – Со мной ничего не случится, можете не волноваться. Моя дочка живет за Луишамом. Она сейчас едет сюда, чтобы забрать меня. А я пришел посмотреть, не найду ли чего своего среди этих обломков.

      – Мне очень жаль, что это случилось с вами, мистер…

      – Джемметт. Но вы можете называть меня Билл.

      – А вы меня – Руби. Я могу что-нибудь для вас сделать? Тут есть столовая на колесах неподалеку. Принести вам чая?

      – Не, со мной все будет в порядке. Но все равно спасибо.

      Пока Руби и Билл разговаривали, Мэри фотографировала. Все время и чуть ли не украдкой, и если бы не щелчки затвора камеры, то ее присутствие было бы вообще незаметно. Теперь она подошла и похлопала Руби по плечу.

      – Нам пора.

      – Мэри права, к сожалению. Вы не возражаете, если мы используем ваше имя и фотографии в журнале? Статья, вероятно, появится в выпуске, который выйдет на следующей неделе.

      – Буду ли я возражать? Да обо мне вся улица станет говорить. Я, в общем…

      Только улицы, конечно, больше не было.

      – Вы очень смелый человек, – воскликнула Руби. – Ваша жена наверняка гордилась бы вами.

      – Спасибо, что так говорите. Я вот только не могу понять – что вас привело сюда из Америки? Если вы не возражаете против моего вопроса. В такие времена я бы посоветовал вам сидеть дома. Там у вас безопаснее.

      – Но и вполовину не так интересно. Если бы я осталась дома, то не познакомилась бы с вами. Удачи вам, Билл.

      – И вам удачи, Руби.

      В конце сентября после третьего вечернего цикла – вой сирен, убежище, отбой – она, будучи не в состоянии спать, час за часом описывала жизнь в Лондоне во время ночных налетов: сирены, укрытие в убежище, часы ожидания. Ужасные мучения в предчувствии того, что ты увидишь утром.

      Она переписывала эти заметки раз десять, не меньше, прежде чем набралась смелости показать свой труд Качу, но при этом уверенности все равно не чувствовала. Кач читал быстрее, чем кто-либо из ее знакомых, но оторвался от печатных страничек не скоро.

      – Мне