Письма из Лондона. Дженнифер Робсон

с вами познакомиться, миссис Гудселл. Вы не будете возражать, если мы сфотографируем ваших детишек для статьи? – спросила Руби.

      – Да нет. Если вы не будете писать, где мы живем и всякое такое.

      – Нет, мы такого никогда не делаем.

      Они спокойно наблюдали за детьми, которые безуспешно пытались взобраться на ограждение, отделявшее их от соблазнительных препятствий внизу, а камера Мэри все время щелкала, но так ненавязчиво, что дети, вероятно, даже понятия не имели, что их фотографируют.

      – Вам, наверно, достается, – отважилась Руби, заметив темные круги под глазами миссис Гудселл. – Трое детишек – у вас, должно быть, много работы.

      – Это да. Мальчики в младенчестве хорошо себя вели, а Кэрол по ночам такая капризная. Засыпает сразу, а потом через несколько часов просыпается, будто по будильнику. Ни одной ночи не спала спокойно. Я уже почти оставила надежду.

      – Хорошенькая у вас девочка.

      Миссис Гудселл просияла.

      – Да, правда? Днем она вообще шелковая. Зато по ночам не дает мне покоя.

      Остальная часть интервью далась ей легко. Руби узнала, что миссис Гудселл и ее муж выросли на одной улице в Брайтоне, поженились, когда ему было восемнадцать, а ей – семнадцать, как только им удалось уговорить своих родителей. Он служил в морском флоте и почти не бывал дома, и миссис Гудселл переживала, что дети его забывают.

      – А что насчет опасности вторжения? Вас это тоже беспокоит?

      – Не настолько, чтобы я не спала по ночам, – ответила миссис Гудселл, не спуская глаз с Джонни и Стенли. – Сирены во время налетов беспокоят – это да. Только я уложу Кэрол, как они начинают.

      Старший из мальчиков, Джонни, устав от попыток преодолеть преграду, пришел послушать, о чем говорят взрослые.

      – Но, мама, ты же сама говорила: береженого бог бережет.

      – Да, говорила, – признала его мать. – И в самом деле, лучше поберечься и слышать сирены. – Она нежно потрепала его волосы. – Пожалуй, вам троим пора домой – чай пить.

      – Спасибо, что поговорили со мной, – сказала Руби. – Статья будет, вероятно, в следующем выпуске журнала, если захотите найти.

      – Захочу. Спасибо. Надеюсь, вы безопасно доберетесь до дома.

      На вокзал они возвращались другим путем, потому что мистер Ренфру настоял на том, чтобы показать Руби Королевский павильон. В книге, которую выдал ей мистер Данливи, целая глава была посвящена этой необычной архитектуре и непростой истории увлечения принца-регента, но сухая проза не шла ни в какое сравнение с реальностью, которая предстала глазам Руби.

      Павильон был… павильон был… как должна она была реагировать на такое сооружение? Луковицы его куполов, мавританские арки, изящные минареты – все это придавало павильону вид сказочного дворца из «Тысячи и одной ночи», и она никак не ожидала увидеть подобное сооружение в Англии[4].

      – Я и представить себе не могла, – сказала она, пытаясь подобрать подходящие слова.

      – Именно так и реагируют большинство

4

«Королевский павильон» в Брайтоне (Великобритания) – бывшая приморская резиденция королей Великобритании, памятник архитектуры «индо-сарацинского стиля» 1810-х годов. Принц-регент, будущий король Георг IV, построил этот павильон в частности ради встреч со своей любовницей, Мэри-Энн Фитцгерберт.