Тихий Дон. Том I. Михаил Шолохов

накинутый внапашку пиджак.

      А над хутором шли дни, сплетаясь с ночами, текли недели, ползли месяцы, дул ветер, на погоду гудела гора, и, застекленный осенней прозрачно-зеленой лазурью, равнодушно шел к морю Дон.

      IV

      В конце октября, в воскресенье, поехал Федот Бодовсков в станицу.

      В кошелке отвез на базар четыре пары кормленых уток, продал; в лавке купил жене ситцу в цветочных загогулинах и совсем собрался уезжать (упираясь в обод ногой, затягивал супонь), – в этот момент подошел к нему человек, чужой, не станичный.

      – Здравствуйте! – приветствовал он Федота, касаясь смуглыми пальцами полей черной шляпы.

      – Здравствуй! – выжидательно процедил Федот, прищуря калмыцкие глаза.

      – Вы откуда?

      – С хутора, не тутошний.

      – А с какого будете хутора?

      – С Татарского.

      Чужой человек достал из бокового кармана серебряный, с лодочкой на крышке, портсигар; угощая Федота папироской, продолжал расспросы:

      – Большой ваш хутор?

      – Спасибочки, покурил. Хутор-то наш? Здоровый хутор. Никак, дворов триста.

      – Церковь есть?

      – А как же, есть.

      – Кузнецы есть?

      – Ковали, то есть? Есть и ковали.

      – А при мельнице слесарная имеется?

      Федот взвожжал занудившегося коня, неприязненно оглядел черную шляпу и на крупном белом лице морщины, втыкавшиеся в короткую черную бороду.

      – Вам чего надо-то?

      – А я в ваш хутор переезжаю жить. Сейчас вот был у станичного атамана. Вы порожняком едете?

      – Порожнем.

      – Заберете меня? Только я не один, жена со мной да два сундука пудов на восемь.

      – Забрать можно.

      Сладившись за два целковых, Федот заехал к Фроське-бубличнице, у которой стоял на квартире подрядивший его, усадил щупленькую белобрысую женщину, поставил в задок повозки окованные сундуки.

      Выехали из станицы. Федот, причмокивая, помахивал на своего маштака волосяными вожжами, вертел угловатой, с плоским затылком головой: его бороло любопытство. Пассажиры его скромненько сидели позади, молчали. Федот сначала попросил закурить, а потом уже спросил:

      – Вы откель же прибываете в наш хутор?

      – Из Ростова.

      – Тамошний рожак?

      – Как вы говорите?

      – Спрашиваю: родом откеда?

      – А-а, да-да, тамошний, ростовский.

      Федот, поднимая бронзовые скулы, вгляделся в далекие заросли степного бурьяна: Гетманский шлях тянулся на изволок, и на гребне, в коричневом бурьянном сухостое, в полверсте от дороги калмыцкий, наметанно-зоркий глаз Федота различил чуть приметно двигавшиеся головки дроф.

      – Ружьишка нету, а то б заехали на дудаков. Вон они ходют… – вздохнул, указывая пальцем.

      – Не вижу, – сознался пассажир, подслепо моргая.

      Федот проводил глазами спускавшихся в балку дроф и повернулся лицом к седокам.