Последний сад Англии. Джулия Келли

встала, уверенно подбоченившись, и оглядела на сухой ров, который когда-то, вероятно, был прекрасным водоемом, испещренным водяными лилиями.

      – Нам надо будет его полностью перекопать, заново наполнить водой и переобустроить дно, – проговорила она.

      – Не похоже, что тут было какое-то водное сооружение, – сказал Чарли, делая заметку в своем телефоне.

      Она нахмурилась.

      – Никогда не слышала, чтобы Винсента в своих садах использовала насосы для подачи воды, но без планов…

      – …невозможно узнать это наверняка. – Ее друг кивнул. – Ты ж усадила Сидни копаться в их семейном архиве?

      Она усмехнулась:

      – Ты меня хорошо знаешь.

      – Да, ты никогда не упускаешь шанса припахать к проекту реставрации самих владельцев, я ни разу не видел, чтобы кто-то из заказчиков сорвался у тебя с крючка.

      – В конце-концов, это их сад. Они тоже обязаны заботиться о нем. Иди сюда, хочу показать тебе кое-что.

      – Было бы славно, если бы Сидни удалось отыскать какой-нибудь давно утерянный дневник Винсенты и тайник с ее письмами, – задумчиво произнес Чарли, когда они шли по дорожке, обсаженной разросшимися и потерявшими форму тисами. Эта дорожка являла собой верхнюю границу водного сада, а по другую ее сторону начиналась та самая загадочная зеленая комната.

      – И чтобы в них было подобное описание, где все было рассажено и почему. Эх! Мечтать не вредно.

      – Ты же знаешь, мы успешно воссоздавали сады, пребывавшие в гораздо худшем состоянии, – настаивал он.

      – Твоя уверенность испарится после того, как увидишь это, – сказала Эмма. Они пролезли через дыру в тисовой изгороди и увидели, в каком диком беспорядке побеги ежевики сплелись с ветвями деревьев над вершиной кирпичной стены зимнего сада.

      Чарли тихонько присвистнул.

      – Если это выглядит настолько ужасно отсюда, то…

      – …я и представить не могу, что творится внутри, – закончила фразу Эмма.

      – Что тебе известно про это?

      – Сидни сказала, это зимний сад, – ответила она.

      – Тогда почему там из середины растет двадцатифутовая буддлея? Это же не зимостойкое растение, – спросил он.

      – Потому что буддлея самосевом проберется везде, куда только сможет. Из семян она даже лучше вырастает, – объяснила девушка, ведя его вокруг скругления стены до тех пор, пока они не достигли ворот.

      – Если верить воспоминаниям Сидни, за всю ее жизнь эти ворота ни разу не отпирались.

      – Зловеще, – сказал Чарли и потряс ворота. С них посыпалась ржавчина, казавшаяся оранжевой на его темно-коричневой коже. – Ворота-то добротные, но вот обращались с ними плохо уже лет сто, если не больше.

      Она сощурилась, пытаясь проникнуть взглядом сквозь путаницу ветвей. Даже в конце февраля густая растительность загораживала обзор. В этих зарослях легко было различить только плетистые розы да ярко-красную кору кизила. А там, дальше – неужели это морозник пробивался из-под необрезанной камелии? – трудно сказать.

      – Похоже, у всех этих растений