Гипнофобия. Дмитрий Миронов

станциями просыпался ее телефон – звенели смс-ки. Рассказала, что поругалась с другом месяц назад, но придется возвращаться, потому что скоро Новый год, а это новый крепкий загул у матери.

      – Тренировку прогуляли, жалко…

      – Ну да. В зале хоть какое-то время ни о чем не думаешь. Жизнь дерьмо.

      – Это точно.

      – Да ты-то молодая, все будет хорошо.

      – Тебя что, никто не ждет? Дома…

      – Не-а. Давно в разводе.

      – С тобой интересно.

      – Звони.

      – Увидимся же в понедельник.

      – Пока…

      Он вышел на остановку раньше, чем она, и поехал в обратную сторону.

                                    ***

      Каждую субботу Герман выходил из дома примерно в десять часов утра и шел гулять на набережную канала Грибоедова. Как только над перекатами старых крыш и выступающих фасадов начинал вылезать силуэт Исаакиевского собора, он сворачивал в переулок имени кого-то. Все никак не мог запомнить кого. Просто ориентировался по золотому куполу самого большого храма в городе.

      Несколько раз обходил квартал по одному и тому же периметру, вглядывался в людей, слушал, о чем мычит толпа на перекрестках. Ровно в полдень он должен сидеть за одним из столиков в ресторане в том самом переулке. Сидеть и смотреть в окно, можно чего-нибудь выпить, если хочется. Тот, кого он ждал, мог превратиться из любого в толпе с двенадцати до часу дня, только в это строго определенное время. Но не факт, что это произойдет. Его не было уже две недели. Звякнул колокольчик над дверью. Слава богу…

      – Привет!

      – Здарова…

      Человек в пальто и длинном до плеч парике сел за стол перед Германом, оглянулся, вытащил из кармана несколько потрепанных бумажек. В заведении были только они, да бармен за стойкой протирал стаканы.

      – Ну что. Есть хата с «армянами» – тысяча, черные инкассаторы – две, катран у Московского вокзала, ладно тоже две…

      – Не пойдет. Здесь нужен коллектив. А я один.

      Человек в парике разглядывал бумажки, смотрел на них, как на шахматные фигуры. Парик прикрывал места, где когда-то были уши. Это уродство становилось заметным, когда искусственные волосы касались воротника пальто и слегка оттопыривались в стороны. Много лет назад его, пленного солдата российской армии, выволокли из ямы и поставили на колени. Перед тем, как отрезать голову, медленно отпилили уши под ржач и подбадривающие крики на волчьем языке. Нож уже коснулся горла, но свинцовый ливень накрыл всю поляну. Он уже ничего не слышал залитыми кровью барабанными перепонками, как пули лязгали по железу, хлюпали, прошивая тела, свистели от рикошета в каменных ущельях. Одним из спасителей, свалившихся с гор, был Герман.

      Безухий пододвинул Герману бумажный кусочек.

      – Ладно, только тебе за трояк отдам. Мы нашли Полуночного Скитальца.

      – Кто это?

      – Взломщик чужих оперативных систем, вымогатель…

      – Чего так дорого?

      – Заебались