Пять невест и одна демоница. Карина Демина

брат – еще тот упрямец.

      Но старику она рада.

      – И вам доброго, – сама же поднесла ему водицы ледяной колодезной. – Долог был путь ваш?

      – Долог, – согласился Древояр, чашу из рук принявши. И осушил в один глоток, отер капли с усов. – Однако боги смилостивились, матушка. И вот мы тут.

      – Рада видеть вас.

      И выходит, не позабыла она за год о вежливости, о той, иной жизни, в которой приходилось встречать, что послов, что иных гостей.

      – А уж я-то как рад, – это Древояр произнес тихо. – Видеть вас, матушка, в добром-то здравии.

      И вправду рад.

      Это Мудрослава почувствовала. А еще некое смутное беспокойство, тревогу даже. За кого? За нее? Что такого может с нею произойти? Из того, что еще не случилось?

      – И государь наш кланяться велел…

      В этом Мудрослава изрядно сомневалась.

      – А еще письмо вам передать, – Древояр махнул рукой, и вперед выступил Тихомир с резною шкатулочкой. На краях её каменья горели, а в центре самом нагнулся, выставив могучие рога, тур.

      Знак рода.

      Стоило коснуться, и отворилась беззвучно крышка, признав за Мудрославой право заглянуть внутрь.

      Свиток?

      И с красными печатями. Вот от брата, личная. И от думы… стало быть, и вправду понадобилась.

      Мудрослава свиток развернула и прочла.

      Нахмурилась.

      Прочла еще раз.

      Он это серьезно?

      Но… разве возможно такое?

      – Мне надо подумать, – сказала она, разворачиваясь, испытывая огромное желание немедля сбежать и… спрятаться. Можно в подпол. Или в бочку с капустой, благо, капусты в ней не осталось, как не осталось и моченых яблок, и многого иного. Но вот так…

      – Конечно, матушка, – Древояр махнул рукой. – Идите, окажите князю уважение. А я тут… побеседую.

      И под руку подхватил. От кого другого подобного обращения Мудрослава не потерпела бы, но Древояр… всегда-то он рядом был. И когда матушка отошла, и когда батюшки не стало. Учил. Успокаивал. Советовал. Наставлял. Вытирал слезы и ругал, не без того. Но всегда-то по делу.

      – Вели, чтоб сбитня принесли, что ли, – сказал он, глядя на дворовую девку, которая так и застыла, глаз своих с Медоуста не сводя. И виделось в них та, дурковатая бабья готовность, немедля удариться в любовь. От голоса Древоярова девица вздрогнула.

      – Так… немашечки, – сказала она.

      – А чего есть?

      – Взвар. Травяной.

      – Вот его и неси, – Древояр ткнул её посохом в бок, легонько, но напрочь выбивая из головы мечты. И к лучшему. Бояре на дворовых девках не женятся, а вот пользоваться так завсегда радые. Ей-то с того ничего не прибудет, а то еще, коль проведает кто про грех этакий, и вовсе со двора погонят.

      – Да уж, – Древояр оглядел комнатушку и покачал головою, темные глаза его налились гневом. – А говорил я, что не будет с этой женитьбы пользы. Но разве ж его переупрямишь?

      Мудрослава вздохнула.

      Присела на краешек скамьи.

      – И теперь, да? Если сама не поеду…

      – Оно-то так, – Древояр опустился