Давно хотела тебе сказать (сборник). Элис Манро

волос и трепал ее аккуратно заплетенные баранками косички. Он рассказывал сестрам про выступавших на гостиничных концертах артистов. Говорил, что исполнитель шотландских баллад – пьяница и носит корсеты, что пародистка даже в гостиничном номере надевает голубой пеньюар с перьями, а чревовещательница разговаривает со своими куклами – их зовут Альфонс и Алиса, – как будто это живые люди, и сажает их на постель по обе стороны от себя.

      – А ты откуда знаешь? – спросила Чар.

      – Я приносил ей завтрак.

      – Я думала, у вас для этого есть горничные.

      – Наутро после выступления завтрак приношу я. Тогда же вручаю им конверт с гонораром и уведомление об окончании контракта. Некоторые норовят остаться на неделю, если не получат официального извещения. Представляете – она сидит в постели, кормит кукол кусочками бекона и разговаривает с ними, а потом за них отвечает. Вы бы в обморок упали, если бы увидели.

      – Наверное, она чокнутая, – спокойно сказала Чар.

      В то лето Эт как-то раз проснулась ночью и вспомнила, что на веревке осталось висеть ее розовое кисейное платье, которое она днем постирала в тазу. Ей показалось, будто начинается дождь и она слышит, как застучали первые капли. Она ошиблась: это шуршали листья; но, встав посреди ночи, она не сразу сообразила, что к чему. Ей померещилось, что уже глубокая ночь, однако позже, размышляя о случившемся, она пришла к выводу, что на самом деле, наверное, было около двенадцати. Эт встала, спустилась вниз по лестнице, включила свет в кухне и вышла через черный ход. Стоя на веранде, она потянула к себе бельевую веревку. И тут, считай, прямо у нее под ногами из травы рядом с верандой, в том месте, где разрастался большой, как дерево, лохматый куст сирени, приподнялись две фигуры – они не встали и даже не сели, а только подняли головы, словно с кровати, все еще сплетенные телами, хотя их не было видно. Свет из кухни падал не прямо во двор, но освещал его достаточно, чтобы Эт разглядела лица. Блейки и Чар.

      Она не видела, в каком состоянии их одежда, и не могла понять, насколько далеко они зашли или собирались зайти. Она и не хотела видеть. Ей хватило их лиц. Большие и распухшие губы, измятые и шершавые щеки, провалы вместо глаз. Эт оставила платье, убежала в дом, бросилась в постель и, к собственному удивлению, тут же заснула. На следующий день Чар не сказала ей ни слова о том, что произошло. Только сообщила:

      – Я занесла в дом твое платье, Эт. Подумала, что может пойти дождь.

      Как будто она не видела Эт на веранде, когда та тянула бельевую веревку! Эт задумалась. Она знала, что, если скажет: «Ты же меня видела», Чар скорее всего ответит, что ей, Эт, все приснилось. Она решила: пусть Чар думает, что смогла ее провести, если Чар и в самом деле так думает. Зато Эт теперь кое-что знает: она знает, какой становится Чар, когда теряет свою власть, отрекается от нее. Утопленник Сэнди с забившейся в ноздри зеленой тиной и тот не казался таким потерянным.

      Перед