Давно хотела тебе сказать (сборник). Элис Манро

видом наклонившаяся над тазом с крахмалом! Эт была из тех, кто не любит противоречий, не любит, когда что-то оказывается не на своем месте, не любит загадок и крайностей.

      Ей не нравилось, что в людском сознании гибель Сэнди смутно связана с ней, не нравилось, что кто-то помнит, как отец нес с пляжа тело брата. Кое-кто мог даже видеть, как в сумерках она, надев спортивные штаны, крутила «колесо» на лужайке перед погруженным в траур домом. Недаром однажды в парке она скривила губы – правда, никто этого не заметил, – когда Чар сказала: «Это мой младший братик. Это он утонул».

      Из парка был виден пляж. Они стояли втроем с Блейки Ноблом, сыном владельца гостиницы, и Блейки сказал: «Такие волны бывают очень опасны. Года три-четыре назад здесь утонул ребенок».

      А Чар сказала – надо отдать ей должное, в ее голосе не было трагизма, скорее, легкое удивление, что он так мало наслышан о жителях Мок-Хилла: «Это мой младший братик. Это он утонул».

      Блейки Нобл был не старше Чар – будь он старше, то сражался бы во Франции, – но и жить всю жизнь в Мок-Хилле у него нужды не было. Местных он знал гораздо хуже, чем постоянных клиентов в гостинице отца. Каждую зиму он с родителями уезжал на поезде в Калифорнию. Видел брызги прибоя на берегу Тихого океана. Присягнул на верность американскому флагу. У него были демократичные манеры, загорелая кожа. В те времена загар обычно приобретали не на отдыхе, а во время работы. Волосы Блейки выгорели на солнце. Его красота бросалась в глаза почти так же, как красота Чар, только была подпорчена чрезмерной обходительностью, которой Чар не страдала.

      На те годы пришелся расцвет Мок-Хилла, как и других городков, расположенных вокруг озер, а с ними вместе и гостиниц, которые позднее превратятся в оздоровительные лагеря благотворительной сети «Саншайн» для больных городских детей, туберкулезные санатории и бараки для пилотов-инструкторов британских ВВС в годы Второй мировой войны. Каждую весну гостиницу заново красили белой краской, вдоль ограды ставили выдолбленные бревна с посаженными в них цветами, на цепях подвешивали цветочные горшки. На лужайках расставляли воротца для игры в крокет, устанавливали деревянные качели и раскатывали теннисный корт. А те горожане, кому гостиница была не по карману, – молодые рабочие, продавщицы и девушки с фабрик – снимали небольшие коттеджи, стоявшие в ряд и соединенные забором из сетки: за ним скрывались мусорные ведра и дворовые уборные. Эти коттеджи растянулись далеко по пляжу. Местные девицы, которым матери объясняли, что можно делать, а чего нельзя, твердо знали, что ходить в ту сторону не следует. Но Чар никто не указывал, что ей делать, поэтому она гуляла среди бела дня по пляжной прогулочной дорожке перед коттеджами и для компании брала с собой Эт. Стекол в окнах коттеджей не было, только деревянные ставни, закрывавшиеся на ночь. Из темных проемов до них пару раз доносились нечленораздельные,