Дневник доктора Финлея. Арчибальд Кронин

киса! Ко мне, Руфи, ко мне!

      Все шло как часы до того рокового вечера пятнадцатилетней давности, когда Бет, оторвавшись от вязания, а может, от вышивки, посмотрела на часы и спросила:

      – Почему ты не позовешь Руфуса, Анабель?

      На что Анабель беззлобно ответила:

      – Потому что сейчас не моя очередь. Я звала его вчера вечером.

      – Вот уж нет! – возразила Бет. – Вчера вечером звала его я.

      – Ты его не звала, Бет Скоби.

      – Я звала!

      – Ты не звала!

      – Извини, но я звала! Я это помню, потому что он все время прятался в кустах смородины.

      – Это было позавчера! Я прекрасно помню, что́ ты говорила мне, когда вошла. Это было не вчера.

      – Прошу прощения, но это было вчера вечером.

      После чего они обе вышли из себя и не на шутку распалились. В конце концов Бет решительно заявила:

      – Последний раз прошу тебя, Анабель. Иди и позови кота!

      На что Анабель с такой же решимостью прошипела:

      – Сейчас не моя очередь звать кота.

      Тут они обе вскочили и отправились спать. Ни та ни другая не позвала кота.

      Все могло бы закончится хорошо, если бы Руфусу, столь неожиданно оказавшемуся на свободе, не взбрело в глупую кошачью голову гульнуть.

      На следующее утро Руфуса в доме не оказалось – он пропал, и притом навсегда. И когда стало понятно, что Руфус безвозвратно потерян, Бет повернулась к сестре, как гадюка, на которую наступили.

      – Я больше никогда, – заявила она со всей яростью, на какую только была способна, – не заговорю с тобой, пока ты не бухнешься на колени и не попросишь у меня прощения за то, что ты натворила.

      – А я, – со всей страстью возразила Анабель, – больше никогда в жизни не заговорю с тобой, пока ты на коленях же не попросишь у меня прощения.

      В ходе семейных ссор подобные клятвы звучали и раньше. Но на сей раз самым странным было то, что сестры Скоби стали блюсти клятву, и еще необычней было то, каким образом.

      Итак, в половине двенадцатого, в тот самый день, когда Финлей получил записку с просьбой осмотреть мисс Анабель, он направился по усыпанной белой галькой дорожке к дому Скоби и осторожно постучал в дверь, которую открыла сама Бет Скоби.

      Хотя сестры жили в достатке и получали доход от общей ренты, они гордились тем, что не держали горничной.

      – Пройдите, пожалуйста, сюда, доктор, – сказала Бет, провожая его в холодную чистую гостиную с мягкой, набитой конским волосом мебелью, морскими пейзажами на стенах, превосходным фарфором Сацума в буфете и тяжелыми, представительского вида, мраморными часами, торжественно тикающими на каминной полке, и тем же бесцветным голосом добавила: – Я посмотрю, готова ли моя сестра вас принять.

      И она вышла из комнаты.

      Оставшись один, Финлей инстинктивно подался к камину, чтобы согреться. Однако в камине не было ни единого приветливого язычка пламени, только решетка, скрытая за резным лаковым экраном. Но внимание Финлея привлекла аккуратная стопка