Владетель Ниффльхейма. Карина Демина

получилось. Вы ведь и вправду хороший врач.

      – Хотите, чтобы я убил его? – Вершинин попытался вернуть визитку, но та примерзла к пальцам.

      – Чтобы вы его отпустили.

      Недолгая пауза, ровно на то, чтобы вдохнуть и выдохнуть.

      – Вам ли не знать, Борис Никодимыч, чем чреваты подобные травмы. Вы ждете, что мальчик очнется? Возможно. А дальше? Вы научите его дышать без аппарата ИВЛ? Двигать пальцами рук. При некоторой толике везения – и самими руками. Говорить. Слышать через аппарат. Видеть. Если, конечно, повреждения мозга позволят ему понимать, что он видит и слышит. Вы держите это несчастное дитя на привязи вашего безумного гуманизма. Но есть ли в нем какой-нибудь смысл? Скажите, вы готовы нести за него ответственность до самого конца вашей жизни? Что молчите, Борис Никодимыч?

      Потому что нечего сказать. И Варг продолжает:

      – Это не будет убийством. Нужно лишь смириться с очевидным. Вам не спасти всех.

      – Но я постараюсь, – решение созрело моментально и было алогично.

      Кому нужен этот мальчишка? Никому. Тогда чего ради? И собственный вопрос Вершинина тут же озвучивают:

      – Упрямитесь? Чего ради?

      – Ради себя.

      – Что ж, достойно. И как ни странно – понимаю. Но Борис Никодимыч, все, что будет происходить дальше – с вами ли, с больницей – последствия вашего решения. Надеюсь, вы не станете в нем раскаиваться.

      – Угрожаете?

      Вершинин не боится угроз, во всяком случае, ему кажется, что страха в нем нет. Только холод.

      У него нет собольей шубы. И не будет, как не будет поста заведующего отделением хирургии – уж не пластической ли? – в тихой заводи «Здравушки». И зарплаты. И перспектив. И наверное, ничего, кроме собственного упрямства и смутного ощущения, что упрямство это – единственно верный выбор.

      – Отнюдь. Лишь обрисовываю перспективу.

      Рокот мотора стих, и машина остановилась.

      – До свидания, – сказал Варг, кланяясь. – Было приятно побеседовать. Удачного вам дня.

      Вершинина высадили на автобусной остановке, и он долго стоял, пытаясь согреться. Солнце плавило асфальт, но холод все равно не отпускал Вершинина. А когда отпустил, Борис Никодимыч почувствовал себя совершенно обессиленным. Полсотни метров от остановки до больницы он едва-едва прошел. Но стоило переступить порог кабинета, как усталость чудесным образом исчезла.

      Аж дышать легче стало.

      Вершинин и дышал, растапливая лед в груди.

      И вправду, чего он испугался? Человека, лица которого не помнил? Неясных угроз? Да угрожали ему всякие и по-всякому. Ничего, и Вершинин живой, и больница работает. И будет работать – уж он позаботиться.

      – Борис Никодимыч! Борис Никодимыч! – в кабинет заглянула старшая медсестра, которую больные величали Анной Федоровной, а коллеги – Анюткой – Вы слышали? Слышали? К нам едет ревизор!

      Глава 7. Пиво для Короля

      На том месте, где стоял завод «Северная марка», некогда были болота. Просуществовали они до пятидесятых.