.

Беспамятной, замерзшей до синевы нашли ее. Женщина плакала, клялась, что видела бога.

      Не верили: не было в тех землях богов, одни лишь волки.

      – Волчья невеста, – шептали ей в спину. И мальчишки кидались сухим козьим навозом.

      А она улыбалась лишь: верила памяти.

      Видел Варг и то, как появился он на свет в грозовую ночь. Как взяла его повитуха на руки и поднесла к огню, как упал и отполз огонь, страшась младенца.

      – Беда будет, – сказала ведьма лесная. – Волчье дитя.

      Была беда. Пришла с весною лютой, мокрой. Гнили снега под слабым солнцем, поили скудно реки, не отпускали землю, а то и, вдруг опомнившись, сковывали снежными панцирями.

      Голод шел. Пританцовывал. Тряс дырявыми шкурами, костями звенел, дань собирая.

      Выли волки, кружась у деревни.

      Выли люди, людей теряя. И страх позабыв, рубили мертвецов и трэлей-рабов, кидали в котлы, наесться силясь. Не наедались, только безумели.

      Тогда-то и вынесли его к старому молнией меченому валуну, уже помнящего, уже понимающего, но еще беспомощного. Бросили. Сбежали. Молились богам, но разве было тем дело до людей?

      Да и какие боги на Волчьем камне?

      Вот и на его крик откликнулась мара-сноходица. Пришла она, обняла туманом, приникла губами ледяными, высосала до донышка и страх, и боль, и все, чего было в нем. Убить бы могла, но не стала.

      – Хорошенький какой, – сказала она, поднимая младенца. – Сладенький… тепленький… мой?

      И когда клекочущей вороньей стаей другие пришли, Мара зарычала.

      – Мой!

      Стара она была, сильна, и отступила стая. А он, прильнув к груди, спал сладко. Мара растила его, туманом пробираясь в дома, вымучивая женщин и коров, принося сначала прогорклое злое молоко, а после и свежую кровь. И то, и другое казалось Варгу сладким…

      Как снег.

      Варг очнулся на вершине того самого холма. Он лежал на плаще из мертвых соболей и был бессилен, как никогда прежде. Но жив! Знание это наполнило его холодной злой радостью.

      Силы вернутся.

      – Ничего-то ты не понял, Варг-нойда, – сказал Курганник, который сидел тут же, на камне, словно бы ничего и не произошло.

      Он вертел бубен, поворачивая то одной, то другой стороной, пробуя на прочность.

      – Ну так объясни! Объясни мне! Ты же можешь… ты знаешь точно!

      Но объяснять не пожелали. Кинули бубен к ногам, не то подарок, не то подачка. И дали совет:

      – Отступись от мальчишки.

      – Нет! – силы возвращались, прежнее спокойствие тоже.

      Не отступит. Не даст над собою власти.

      – Значит, воевать станешь? – Курганник зевнул. – И чего ради?

      – Ради себя. Для начала.

      Варг запрыгнул на медведя и свистнул так, что сосны покачнулись.

      – Ну повоюй. Авось, полегчает, – тихо сказал Курганник.

      Второе яйцо он проглотил целиком и заурчал, довольный, сытый. Прислушавшись к ночи – подходящая стояла – Курганник повернулся вокруг себя и трижды хлопнул в ладоши.

      На самой окраине города земля треснула, раскрылась,