Невинная для грешника. Лина Манило

скромная, немного испуганная молодая девчонка, которая и не целовалась-то, наверное, толком ещё ни разу. Ну, либо с какими-то сопляками, у которых слюней больше, чем опыта.

      Боится и трепещет, но ещё больше боится показать это хоть кому-то – наивная идеалистка, у которой мечты о принце ещё бродят в хорошенькой головке.

      Она забавная настолько, что мне всё время хочется её провоцировать, смущать и следить за реакцией.

      Кто-то скажет, что я подонок, ну и пусть – это не самые плохие слова, которые слышал в свой адрес.

      Одной рукой держу её за талию, рывком занимаю место за ней и, переместив ладонь на плоский живот, прижимаю к себе. На Марте светлое платье, и пышная "девчачья" юбка задралась, обнажая стройные загорелые бёдра.

      Можно было бы провести пальцами от колена и выше, медленно так, протяжно. Интересно, сильно заорёт? А маме моей пожалуется? И я почти делаю это, мне очень хочется увидеть её реакцию, но в последний момент что-то останавливает.

      Не сказать, что совесть, но что-то отдалённо на неё похожее.

      Между нами рюкзак Марты, словно самая надёжная в мире преграда, и смешной брелок в виде фиолетового кролика болтается из стороны в сторону, точно маятник.

      Но преграда между нами только на пользу. Марте. Нет, я не боюсь, что от обжиманцев на мотоцикле моя природа взбунтуется, и я зайду слишком далеко. Но знаю, что для Марты это расстояние – жизненно важное.

      Не собирался её пугать. Я ведь не соврал о друге, который ей обязательно понадобится. Жаль, что она мне вряд ли поверила.

      – Марк Романович! Отпустите! – взвизгивает, дёргается, лупит меня тёплыми ладошками по рукам, но её возмущение тонет в рёве двигателя.

      Выжимаю скорость, Марта громко визжит, а потом замирает, костенеет вся и… смеётся. Честное слово! Этим сбивает меня с толку, да так, что чуть было не пропускаю поворот.

      Нельзя же быть такой непредсказуемой.

      Хохочет громко, заливисто, запрокинув голову, касаясь затылком моего плеча.

      Нет, это не истерика. Это радость. От скорости, движения, вибрирующей в жилах мощи мотора. Это, чёрт его дери, заразно. Мне тоже хочется смеяться: громко, от души, во всё горло.

      Ну, держись, Дюймовочка. Напросилась.

      Не доехав до дома несколько сот метров, сворачиваю в сторону. Подождёт разговор с маменькой, никуда не денется – маме полезно подождать. А девчонка так хохочет искренне, так радуется, что я минут двадцать катаю её по сонному посёлку.

      Кажется, вокруг никого, и только мотоцикл взрывает пахнущий летом воздух рокотом мотора.

      Я не тороплюсь доставить Марту к матушке. То ли удовольствие ей доставить хочу, то ли домой возвращаться желания не имею – всё вместе, наверное. Оттягиваю этот момент как могу, и благодарен Дюймовочке, что она так реагирует. Крепко уцепившись обеими руками в моё запястье, своими излишними усилиями оставляет на коже белые следы, грозящие превратиться в синяки, ёрзает, не боясь упасть, такая оживлённая и беззаботная.

      Кажется, эта поездка ей была нужна так же сильно как и мне, если не больше. У неё же мама