Невинная для грешника. Лина Манило

завела себе кумира, но после её доброты, после такого человечного отношения к маме и ко мне не получается не восхищаться ею.

      – У меня есть водитель, только мне не нравится пользоваться его услугами. Люблю сама управлять машиной, жизнью своей, – усмехается и распахивает бардачок. – Хочешь конфету?

      Не глядя, она достаёт маленькую квадратную коробочку с самым настоящим бельгийским шоколадом и хитро мне подмигивает:

      – Только никому не говори, что я шоколадки трескаю, а то пропадёт моя репутация самого главного ЗОЖника женского клуба.

      Мне кажется, что я попала в какой-то американский сериал о жизни пригородной элиты, где все встречаются за ланчем в клубах, сплетничают и обмениваются последними новостями.

      – Бери-бери, детка. Шоколад помогает не впасть в депрессию, тебе это необходимо.

      Смущённо улыбаюсь и всё-таки тянусь за конфетой. Выбираю, не глядя, быстро кладу в рот и, не удержавшись, издаю тихий восхищённый стон.

      Потому что это… это самое вкусное, что я когда-то пробовала в жизни. Шоколад тает на языке, богатый вкус обволакивает нёбо, все рецепторы бунтуют, требуя добавки, но я мысленно бью себя по рукам, чтобы не взять ещё.

      – Как ты? – вдруг спрашивает Анфиса Игоревна и пока машина стоит на светофоре, поворачивается ко мне лицом. Сейчас, сидя к ней так близко, могу рассмотреть её в мельчайших подробностях. Замечаю усталость в серых глазах, будто туманом подёрнутых, тонкие морщинки вокруг и лёгкую синеву под нижними веками, которую не смог замаскировать даже консилер.

      – Уже намного лучше, – говорю, улыбаясь, и складываю руки на коленях. Переплетаю пальцы, сжимаю крепче. – Спасибо вам огромное, я очень вам благодарна. За помощь, за участие.

      – Марта, это просто деньги, – прибавляет скорость и добавляет: – Твоя мама для нашей семьи человек не чужой, потому ни о чём даже слышать не хочу.

      – Анфиса Игоревна, не каждый работодатель будет так беспокоиться о наёмном персонале, – говорю, наверное, слишком порывисто, но мне хочется, чтобы она знала, насколько для меня важно всё, что она сделала.

      – Знаешь, Марта, – слегка кривится, словно у неё зуб разболелся, – о нашей семье много разных слухов ходит, не всегда хороших. Людям лишь бы языками чесать, сенсации выискивать, но мы не так плохи, как некоторым кажемся.

      Есть в её словах какая-то скрытая горечь, но я не знаю, что на это всё ответить. Она права – их действительно многие не любят. Завидуют или ещё что-то – я не знаю, но сейчас я уверена: все эти люди ошибаются.

      Дальше едем несколько минут в тишине, а Анфиса Игоревна размеренно барабанит пальцами по рулю. Ведёт машину уверенно, очень спокойно, ни на что не отвлекаясь, и это тоже меня восхищает.

      – Можете вот там, на остановке, притормозить? – указываю рукой налево, но Анфиса Игоревна цокает языком и катит дальше.

      – Вот ещё, я же обещала подвезти, – улыбается, а я понимаю, что она действительно собирается до самого подъезда меня доставить.

      Не пытаюсь её отговорить – в конец концов, это была