Крест, орел и полумесяц. Обманчивый рай. Дмитрий Ольшанский

взглянула на медальон и печально улыбнулась.

      – «Многократно омой меня от беззакония моего и от греха моего очисти меня, ибо беззакония мои я сознаю и грех мой всегда предо мною»[21].

      Она замолчала, а затем глубоко вздохнула и посмотрела на меня.

      – Да, Георгий, – с вызовом произнесла Феофано. – Ты догадался верно. Псалом Давида написан словно обо мне, а лилии – древний символ перерождения.

      Девушка сделала паузу, собираясь с силами, чтобы признаться в самом главном.

      – Тот склад подожгла я, Георгий. И сделала еще очень много ужасных вещей.

      Ее слова едва не лишили меня дара речи.

      – Но зачем? – только и сумел выговорить я.

      – Считай, что это плата за мое исцеление, – отозвалась Феофана, проводя рукой над пламенем свечи. – Моя жизнь в обмен на жизни других людей. Но теперь мой долг закрыт, а я свободна, Георгий.

      Произнося мое имя, она устремила на меня умоляющий взор, словно заклиная простить все ее прошлые грехи. Я же испытующе глядел на женщину, которую по-прежнему любил, но которая вдруг стала для меня такой чужой и далекой.

      – Этот медальон предназначался мне? – холодно поинтересовался я. – Для чего ты оставила его?

      – Чтобы вернуться, – ответила девушка. – Он мне дорог. Точно так же, как и ты.

      Я поднялся, взял со стола медальон и протянул его Феофано.

      – Уходи, – коротко приказал я.

      Девушка вздрогнула от моего резкого голоса. Она явно ожидала чего-то иного.

      – Георгий… – она сделала шаг ко мне, но я остановил ее жестом руки.

      – Забирай медальон и уходи, – повторил я. – Мне нужно побыть одному.

      На этот раз девушка повиновалась. Забрав медальон из моих рук, она отворила дверь и, бросив на меня прощальный взгляд, произнесла:

      – Мы еще обязательно встретимся, Георгий. Я столько вытерпела ради нашей встречи и не отпущу тебя просто так.

      Сказав это, Феофано скрылась в темноте коридора.

      После этой встречи я еще долго не мог собраться с мыслями. Первые лучи уже окрасили стены моей комнаты в ярко-алый цвет, когда мне удалось, наконец, погрузиться в липкий и беспокойный сон.

* * *

      На следующее утро я чувствовал себя вялым и разбитым. Бессонная ночь, странный ночной разговор и страшная правда – все это не позволяло мне в полной мере сосредоточиться на работе. Всюду меня преследовал облик Феофано. Словно наяву, я чувствовал запах ее волос, теплоту рук и сладость губ. Мне вновь захотелось увидеть, почувствовать ее рядом с собой, согласиться на любое ее условие. Но это было невозможно. Невозможно! По крайней мере именно так я вновь и вновь твердил себе.

      Вконец исстрадавшись и потеряв всякий покой, я устало опустился на кровать, надеясь забыться спасительным сном. Однако все было напрасно и только внезапный приход Алексея вырвал меня из трясины мрачных видений.

      – Господин, к вам пришел один из офицеров дворцовой стражи. Он уверяет, что дело весьма срочное.

      – Зови, – приказал я.

21

Псалом 50. Ветхий Завет.