Враг моего мужа. Лина Манило

разглядеть хоть что-то в темноте за окном, а за спиной снова проворачивается ключ. Не поворачиваюсь, так и смотрю, точно завороженная, впереди себя, а чужие шаги всё ближе. Терпкий аромат щекочет ноздри, и я прикрываю глаза. Крымский.

      – Повернись, – в голосе Артура ни капли мягкости или теплоты. Только вечные льды и требовательность.

      Он совсем близко – спиной чувствую давление его ауры, тяжёлой и мрачной. Крымский злой и опасный, и я это понимаю прежде чем медленно оборачиваюсь и встречаюсь с его стылым взглядом. Совершенно холодным, чужим, но… не равнодушным.

      Я делаю крошечный шажок назад, упираюсь попой в стол и хватаюсь за него руками так сильно, что ноют суставы. Но это не делает расстояние между нами больше – напротив. Крымский становится будто бы ещё ближе, и меня обжигает жаром его тела и почти звериным ароматом: острым и пряным. Он ставит свои руки поверх моих, между нами исчезают в этот момент даже жалкие миллиметры расстояния. Артур напирает всем телом, без намёка на ласку, в единственном желании подавить, и наклоняется ниже, к самому уху.

      – Я бы мог тебя прихлопнуть за одну секунду. – Нет, это не угроза, это всего лишь констатация факта. – Я так и собирался сделать, веришь?

      – Верю, – и не лукавлю. И даже почти готова к такому развитию событий.

      – Зато я не верю тебе ни на грамм, Зла-ата Романова, – его тяжёлое дыхание щекочет мою шею, ощущается на коже, как ожог. – Но твоя гордость, упёртость и вместе с тем покорность… меня это, мать его, заводит. Я не могу понять, кто ты такая, какая ты. Меня это бесит, у меня не получается просчитать. Но я найду ответ, Злата, обязательно найду. И если это он тебя послал, я убью тебя.

      Я пытаюсь оттолкнуть его, дёргаюсь вперёд, но Крымский обхватывает мой затылок рукой, крепко удерживает, спутывает волосы пальцами, и его губы сминают мои властно и неудержимо, с дикой яростью голодного хищника.

      Терзают. Мучают. Пытаются подчинить.

      Его бешеным напором меня вплющивает ягодицами в дерево так сильно, что даже больно. Я пытаюсь выпутаться, вырваться, хоть на мгновение спрятаться от этого урагана, который обязательно сломает мне все кости и вывернет наизнанку. Ёрзаю, и Крымский понимает это по-своему: отпускает мой затылок, и не прерывая поцелуя, усаживает на стол.

      Сопротивляться бесполезно, но я всё ещё пытаюсь.

      Он раздвигает мои бёдра, устраивается между, а слишком короткое платье задирается высоко. Между нами лишь жалкие клочки ткани, и реши Крымский взять меня сейчас, силой, я совершенно ничего не смогу с этим сделать – с Артуром мне физически не справиться. Но Крымский не переходит границу, только пьёт моё дыхание, таранит языком рот, трахает им меня до перекрытого дыхания, неутомимо и беспощадно.

      Я не понимаю, что это. Насилие? Поцелуй? Секс? Это всё вместе и ничто из этого одновременно. Мужчины разве умеют так целоваться? Разве в одном человеке может быть столько силы и власти губами подчинять себе?

      Кусаю его за нижнюю губу, но это, кажется, только раззадоривает Крымского: он