Последняя исповедь Орфея. Артем Андреевич Белоусов

потанцуем? Ты не такой частый гость в последнее время…

      Я молча киваю, начиная разворачиваться в сторону новоиспеченного танцевального партнера, но он останавливает меня, больно вцепившись ногтями в мою футболку.

      – Только… не смотри на меня. Давай я найду, чем закрыть твои глаза.

      Девушка отходит, а я все также продолжаю стоять лицом к токонома. Спустя время ее руки ласково накидывают на мои глаза атласную ленту, завязав ее на затылке.

      – Вот, так куда лучше.

      Лишив меня возможности увидеть ее черты, девушка тянет меня по направлению к себе и кладет свою руку на мое плечо. Второй же, ведущей, она соединяет наши ладони в замок. Мы начинаем медленное движение, кружась по комнате, осторожно переставляя свои ноги в такт музыки.

      – Почему ты так давно не приходил в дом?

      Действительно, почему? Мне ведь здесь хорошо, впервые в своем путешествии я ощущаю себя на своем месте.

      – Путь с каждым разом становится сложнее. Может, последние попытки просто не увенчались успехом.

      Я отвечаю, но это не мои слова. А каких последних разах идет речь, мне неведомо. Будто кто-то, живущий внутри, постепенно захватывал власть надо мной. Сначала ноги, теперь – голосовые связки. Пытался ли я сопротивляться этому? Нет, у меня было стойкое ощущение, что гостем в этом теле являлся я, а не неизвестный мне второй его житель, с которым мы были вынуждены делить плоть на двоих.

      – Расскажи, с чем тебе довелось столкнуться в этот раз.

      Я (или это уже кто-то другой?) пускаюсь в детальное описание своих похождений, стараясь не упустить ни одной детали, из-за чего история получается громоздкой и алогичной. Моя футболка намокает – незнакомка всхлипывает, уткнувшись лицом в мою грудь. На это я сильнее прижимаю ее к себе за талию, а сам носом зарываюсь в ее волосы. Запах, давно забытый, цунами накрывает каждый нерв, разнося тепло по всему телу.

      Наш танец становился все медленнее, постепенно затухая. Вот мы уже просто стоим в объятиях друг друга, подушечками пальцев ощупывая каждый сантиметр наших тел, будто бы в надежде в будущем воспроизвести скульптуры на основе тактильных воспоминаний.

      Я услышал шуршание татами, а затем почувствовал, что дыхание девушки переместилось к моему лицу. Встала на цыпочки, подумал я. Это вызвало улыбку на моем лице. Ее губы дотронулись до моих, боязливо, словно ей казалось, что будь она настойчивее, я бы тут же исчез, превратившись в песок.

      В течение вращения в вальсе внутри меня неуклонно росло желание посмотреть на лицо хозяйки этого дома. Изначально борясь с ним, в момент поцелуя я капитулировал. Атласная лента стала моим белым флагом, который я самозабвенно сорвал с лица и бросил нам под ноги. Глаза девушки были открыты. Думаю, что она ожидала подобного исхода, поэтому на протяжении всего танца не смыкала их, стараясь поймать роковое мгновение. Но забывшись, утонув в моменте нашего слияния, она потеряла концентрацию. Отшатнувшись от меня,