Один день ясного неба. Леоне Росс

и сопение.

      – Романза, парень, давай-ка вставай!

      Это он кряхтел и сопел. Голос, звавший его по имени, был знаком, но Романзу еще жутко мутило от отравы с прошлого вечера. Он разлепил склеившиеся губы, и его собственный голос, казалось, зазвучал откуда-то издалека, не из его глотки.

      – Романза, ты мне ну-у-ужен!

      – М-м-м…

      – Заза!

      Романза Интиасар поднял голову и поглядел сквозь ветки мангового дерева, на которых лежал. Под ним, сердито нахмурившись, стояла девушка. Сонтейн. Он застонал. Ну, какую глупость она еще удумала, да еще в такую рань?

      – Романза, дело серьезное. Спускайся.

      Он с усилием попытался приподняться. В конце концов, его сестра-близнец осталась единственным членом семьи, кто еще с ним разговаривал, и он ее очень любил. Он осторожно сел, балансируя на раздвоенной ветке, метрах в двенадцати от земли. Ослабевшие руки были как эластичные бинты. Колени словно заплесневелые. Он кашлянул и поморщился от боли в горле. Пайлар сурово высказался бы по этому поводу, он и сейчас слышал его голос:

      – Ай-яй-яй… Всю ночь шатаешься по улицам, смотри, схватят тебя и зададут по первое число – так что не только горло заболит.

      Он улыбнулся; несмотря на грозные предупреждения Пайлара, он знал, что тот им гордился.

      Стоявшая под деревом Сонтейн топнула ногой.

      – Погоди, Сонте… О боги…

      Хотя прозвучало раздраженно, сам он был настроен вполне мирно.

      – Подними задницу! Я вскарабкаюсь и помогу тебе спуститься!

      Судя по ее виду, она не шутила.

      Он сам научил ее лазать по деревьям и поэтому не боялся, что она свалится, правда, сегодня утром она вся лоснилась, словно покрытая маслянистой пленкой, если, конечно, в слепящем свете рассветного солнца глаза его не обманывали.

      – Не думаю, что ты заставишь меня слезть и размять ноги, тем более прямо сейчас!

      Но она полезла по стволу, гибкая и уверенная, разговаривая с ним и с деревом одновременно. Он с усилием гнал сон. Иногда его так и подмывало рассказать сестренке о своих ночных прогулках по городу. Отчаянная дерзость его вылазок наверняка привела бы ее в восторг. Но он знал и то, что она сразу все разболтает, как только выбежит из зарослей – уж своему Данду наверняка. Только этого не хватало.

      Женщины любили запускать пальцы в его длинные черные волосы, выдергивая золотые пряди и сохраняя их словно подарки; они считали его юным и безобидным и частенько рассказывали ему о своих делах. «Глядите, какие у него темные глаза!» – говорили они. Мужчины обычно рассказывали о себе всякие истории ради похвальбы, но не то что женщины. Они любили обдумывать сказанное ими и извлекать из сказанного смысл, так что, если ты умолкал и просто их слушал, они могли поведать массу интереснейших вещей.

      Никто бы не воспринял его рассказы всерьез, зная, кто он и что у него на уме. Он сонно улыбнулся. Самое клевое – сохранять таинственность, и ему уж точно не хотелось привлекать к себе внимание. В отличие от некоторых сволочей, которые прямо-таки заслуживали, чтобы ими заинтересовались. Вроде Пони Брейди.

      Кристофер «Пони»