Из серии жизнь людей глазами животных. Городские легенды. Оксана Богачева

маленького и доселе тихого городка Епифан Иванович Житько.

      Совершенно справедливо замечено.

      Епифан Житько, что и Петро Брынза, как ни мучила их жизнь подозрениями, были одного поля ягодами, только росли и зрели на разных грядках. Но одного из них волею судеб после армии закинуло на подмостки святилища Мельпомены (столичный институт искусств, факультет режиссуры) по протеже отца, первой скрипки этого же театра. А другого волею шапочного знакомства подбросило к первому в баню накануне празднования Нового года.

      А дальше – дело техники.

      Покусанный в хитоне из простыни, стоя на краю водопада, что ниспадал в глубокий бассейн, читал самозабвенно свои вирши. Голые гетеры, что амфоры, украшали его рифмы и облезлые мраморные стены бани железнодорожников. А молодой главреж всё это впитывал, впитывал, как губка, и балдел от идеи, только что посетившей его одухотворенную коньяком голову.

      Этому городку не хватает креатива!

      Новаторства!

      Новых имен!

      Новой нетрадиционной трактовки!

      Новых форм!

      Нового художественного стиля!

      И неплохо бы, если бы этот Гамлет за всё это заплатил!!!

      Сказано!

      Сделано!

      И вот уже афиши по всему городу.

      И вот уже Покусанный – великий поэт и прозаик.

      И вот уже с подмостков слышна лексика, не знающая границ и пропорций.

      И вот уже ожидания опережают терпение.

      И вот уже грядут перемены, и не только в творчестве театра.

      И если кто то скажет, что вот уже рушатся устои и традиции, то я скажу…

      Ничего не рушится!

      Обновляется!

      Обостряется!

      Обрастает!

      Взрослеет!

      Молодеет!

      Мудреет!

      И наконец таки углубляется!

      И, что точно не обман, в народ, самый что ни на есть!!!

      Ничто не проходит задаром и бесплатно. И особенно меценатство и спонсорство. Я сейчас про наши глубинки и провинции. И это несмотря на то, что широтой души своей они куда необъятнее и честнее. Оттого и корысть их настолько обнажённее и наивнее, что наказанию не подлежит вовсе.

      Судите сами.

      Великий наш поэт Брынза-Покусанный, он же и самобытный прозаик-песенник, – человек далеко не бедный, к тому же творческий. А значит, и не одинокий совсем.

      Понимаете, к чему клоню?

      Вот-вот…

      И как только на горизонте нарисовались яркие перспективы неоднозначного спектакля новой театральной фармации, так на пороге ожившего храма Мельпомены нарисовалась худосочная фигурка Беллы – дамы сердца и всего остального, что принадлежало гению слова Покусанному, хоть и отвергалось всеми примами, шторами и занавесками, оркестровой ямой и буфетом, партером и балконами самого театра.

      Короче…

      Как бы мягко и тактично мы ни подползали к сути вопроса, суть одна.

      – Как ты мог? Как ты мог отдать на поругание этим вандалам святые стены театра? – причитала Элеонора, теребя во вспотевшей