Из серии жизнь людей глазами животных. Городские легенды. Оксана Богачева

большее «удовольствие» присутствующим, чем звуки пьяной скрипки из оркестровой ямы.

      – Как ты права, дорогая. Как ты права… – поддакивала ей облезлая рукавичка с бантом наперевес из соседнего кресла, того же возраста. Имеется в виду, возраста кресла.

      Хотя…

      Оценить истинную стоимость антиквариата под силу только истинному ценителю красоты.

      Время…

      Время…

      В воздухе витал сладкий привкус алкоголя. Кажется, коньяка, ливерной колбасы и дешевого кофе. А также предвкушения фуршета…

      ПРЕМЬЕРА!!!

      Магическое слово.

      Практически сказочное.

      – Как он мог? – подыгрывала Раисе рукавичка с бантом. – Как он мог?

      Рукавичка театрально закатывала глазенки, еле видимые из-под волос, и задерживала дыхание. Потом смачно чихала, из-за чего вздрагивала всем тельцем, тряся бантом, как осенним кленовым листом. Преданность маленькой рукавички большой персидской надменности была настолько откровенной и искренней, что о предполагаемом отвращении не было и речи. Скорее, изумление и восторг заставляли смотреть на сию пару снова и снова.

      Раиса любила только себя.

      Рукавичка любила только Раису.

      И всё было правильно и очень гармонично.

      И кто сказал, что любовь должна быть пропитана взаимностью?

      Бред неудачника и властолюбца, торгаша и расценщика великого чувства.

      – Кешка, вот ты где. Я так и думал, – констатировала загримированная под испанского военного прошлого века лысая голова с картузом на маковке. Она браво и без излишних извинений протиснулась в гримерку через скрипучую дверь, что подтверждало ее частое и безнаказанное пребывание в ней.

      – Друг мой, оставайся тут до моего возвращения. И будь любезен, не прыгай на окно.

      Рукавичка в ответ радостно завиляла хвостиком.

      Раиса не пошевелилась.

      Устав от умывания и расчесывания себя, она решила немного вздремнуть. И лишь одно недремлющее око на ее ухоженной мордашке выдавало в ней простую, обыкновенную кошку.

      Хитрую, самонадеянную и пристрастную.

      – Как он мог? Как он мог? – поскуливала рукавичка, подобострастно заглядывая Раисе в это самое недремлющее око.

      – Заткнись, Иннокентий… – сонно протянула она и спрятала мордочку в мохнатый и теплый животик. – Не мешай мне думать…

      Рукавичка «улыбнулась» в ответ и заткнулась, радостно виляя крошечным хвостиком.

      Иннокентий!!!

      Как же это всегда красиво звучит из ее уст. Как благородно. Как влюбленно. Как трогательно. Как нежно…

      – Иннокентий, заткнись еще раз!!! – почти прорычала Раиса. – Ты так громко молчишь, что я не слышу своих мыслей.

      Рукавичка лизнула воздух, свой носик, лапку и уснула.

      До конца спектакля оставался ровно час.

      Раису разбудило тяжкое дыхание Элеоноры…

      – Как он мог? – шептала ее хозяйка своему отражению в зеркале.

      – Как он мог? – отвечало ей зеркало с той же грустью и обидой.

      И Элеонора, и зеркало понимали друг друга, как никто другой в этом мире истинных страстей и бесталанных гримас.

      «Да… – подумала Раиса. – На этот раз, видно, одним фуршетом не обошлось. Видно, и впрямь всё вышло по-человечески».

      Раиса лениво потянулась. Обняла лапками свою перинку и тут же фыркнула от досады, не обнаружив в соседнем кресле свою рукавичку с кленовым листиком на боку.

      Иннокентия не было.

      Как так?

      Как так, что Иннокентия не было рядом?

      А кто будет восхищаться ее красотой и грацией, незаурядным умом и великодушием?

      А кого она будет презирать за простодушие и недальновидность, за бестолковость и собачью преданность?

      Видно, и впрямь тучи начинали сгущаться, и не только над головой ее любимой рабыни Элеоноры, но и над ее собственными персидскими ушами пепельного цвета и ее собственным носом, заплюснутым между ними.

      Раисе стало не по себе и как-то некомфортно. Но свежий кусочек ее любимой печеночной ливерной колбаски быстро вернул ей уверенность в завтрашнем дне.

      – Какая же она прелесть, моя Элеонора… – мурлыкнула она и поспешила насладиться ужином прямо на краю гримерного стола, аккуратно устланного белой атласной салфеткой. – И кусочек свеженького огурчика не забыла, моя Кармен…

      Раиса умела вкусно кушать, чем всегда поднимала настроение своей хозяйке. Она урчала, чавкала, переминалась с лапки на лапку, била по столу хвостом и от наслаждения закатывала глазки.

      Зрелище истинного и неподдельного счастья. Оттого кормить Раису было счастьем не меньшим.

      Элеонора нежно смотрела на свою кошку и нервно тарабанила по столу пальцами, как будто играла на фортепиано.

      Элеонора…

      Элеонора,