Любовь (не) предлагать Или сделка с подвохом. Татьяна Михаль

в меня пиявкой.

* * *

      Судья, чувствуя с самого утра несварение, от которого не помогали уже и магические зелья, был в самом прескверном настроении.

      Закончив речь, он желал поскорее расправиться с заседанием по делу ведьмы и отправиться домой, отлёживаться.

      Мужчина остановил взгляд на женщине с яркими зелёными глазами и невольно вздрогнул. Её глаза сверкали, как глаза кошки, и он не на шутку испугался, что даже за силовой защитой и в магических кандалах, ведьма сможет изменить его судьбу.

      Судья, подавив страх и поморщившись от боли в животе, обратился к ведьме, громко и чётко выговаривая слова, чтобы услышали все и вопросов никто не задавал:

      – Считаешь ли ты, Эвелина Нуар, себя виновной в перечисленных преступлениях?

* * *

      Судья задал вопрос и скривился, будто сожрал дюжину тухлых яиц:

      Я поднялась на ноги, расправила плечи и ответила спокойным, насколько это было возможно в данной ситуации, голосом:

      – Моё имя – Эвелина. Я не ведьма и никогда ею не была. Я не совершала тех преступлений, о которых сказал прокурор. Эвелина Нуар совершила некий обряд и выдернула меня из другого мира. Я её двойник. Сама ведьма…

      Мне не дали договорить.

      – Ложь! – стукнул кулаком «Черномор». – Не слушайте её лживые речи! Ведьма дурит вам головы, пытается спастись любым способом и избежать заслуженного наказания!

      Люди зашептались, и вскоре в зале вновь стоял оглушающий галдёж.

      – Послушайте, славные дамы и господа! Разве может невиновный человек быть настолько спокойным? Любой, кого обвиняют ложно – плачет, воет и молит Богов, чтобы все узрели истину! Она же…

      Он указал на меня некрасивым пальцем.

      – Она молчит! Глядит на всех с превосходством! Она – зло, которое мы должны уничтожить и стереть из истории и своей памяти!

      Я вздрогнула. Мой ищущий сочувствия взгляд переходил с одного лица на другое, но все глядели на меня осуждающе, а кто-то с ужасом.

      Гнев, охвативший меня ранее, стал уступать место леденящему душу страху.

      Я подошла очень близко к прутьям и с мольбой обратилась к судьям:

      – Прошу вас, услышьте меня… Я – не ведьма. Ну, у вас же должны быть какие-то штуки, которые покажут, лгу я или говорю правду…

      Но мне не удалось убедить судей. Они даже не обратили на мои слова никакого внимания.

      И тут ко всем прочим несчастьям у меня защекотало в носу, и я совершенно неприлично и по-великански чихнула.

      Народ заткнулся и ахнул.

      – Во-о-т! – не унимался карлик-прокурор и снова начал показывать на меня пальцем и скалится аки довольная акула. – Она уже пытается наслать на всех нас порчу! Убойтесь её, люди!

      Ссссука! Что ж ты мне жизнь портишь?!

      – Признавайтесь в преступлениях! – прорычал судья «длиннонос».

      Вытерла рот рукавом платья, хмыкнула и, цедя каждое слово, глядя то на судей, то на прокурора, сказала:

      – Я признаю, что я такая же ведьма, как и вы! Признаю, что не совершала преступлений! А вот вы, господа вершители