Единственная. Твоя. Эми Мун

помня себя, Любава рванула за ручку и кубарем скатилась с лестницы, прямо в руки подоспевшего Владимира.

      – Бежим, бежим… Быстрее! – вцепилась в мужчину, дергая и пытаясь оттащить в сторону.

      Но вместо того, чтобы скорее прятаться, Владимир оставил ее за машинами, сунул в руки телефон и, приказав звонить в милицию, рванул в кафе.

      О, боги! Его же убьют!

      Дрожащими пальцами Любава принялась набирать номер.

      ***

      * – примерное время действия рассказа – нулевые

      Глава 2

      На часах полночь, а внутри две таблетки успокоительного, но сон все не шел.

      И в голове набатом ругань Владимира с другим следователем. Яростные требования не впутывать ее в это дело.

      – Ты обалдел, Ястреб, – шипел усатый и прокуренный насквозь мужчина. – Такой свидетель! Да мы этого гаденыша наконец-то к ногтю прижмем!

      – Без нее, ладно?!

      И они снова ругались.

      А Любава молчала. Пыталась утрамбовать в себе то, что пару часов назад ее пытался прикончить сынок одного из влиятельных людей не только этого этого города – всей страны.

      Скомканные пояснения Владимира не сулили ничего хорошего. У богатого дяди есть «нагулянный», но единственный ребенок, который очень быстро понял, что папочка готов баловать дитятко и спускать ему очень многое.

      Вседозволенность превратила человека в животное, уверенное в своей безнаказанности. За ним тянулся приличный список грехов, но где есть деньги – нет места закону. До поры до времени.

      – Любава, ваши показания станут весомым аргументом в суде. Но…

      Но надо ее спрятать. Потому что предыдущий свидетель вдруг решил искупаться в Москве-реке. Случайно, ночью. А второй пошел в отказ. Третий собрал вещи и исчез из города. И следствие постоянно затягивалось, суды переносились.

      – Она не будет участвовать в этом, – опять завелся Владимир.

      Боится. На чем угодно могла поклясться, непрошибаемый ко всему мужчина впервые готов был пойти на сделку с совестью. Зря.

      – Я уже в этом участвую, – смогла отлепить язык от неба. – Они видели меня, забрали мою сумочку, а там документы. И тот продавец…

      Любава запнулась.

      Владимир молчал. Это значит, все плохо. А у человека наверняка была семья. Может, и дети без отца остались. Иногда Любава видела, как за прилавком, рядом с носатым добродушным дядькой, вертелись два смуглых подростка. Товар помогали таскать, столики в порядок приводили…

      Как тут отвернуться? Сделать вид, что ее это не касается.

      – Обеспечим тебе охрану круглосуточную, – пошел в новую атаку следователь. – Никто не сунется.

      Амулет больно впился в кожу между пальцами. Может, Любава и верила, что охрану ей постараются обеспечить, но дурой не была. Не будут же с ней в туалет ходить и глаз не спускать. Какой-нибудь шанс, да представится.

      Крохотная головная боль, засевшая в затылке, медленно отращивал шипы. Плохо! Думать сейчас надо, извилинами шевелить, а у нее вместо мозгов – вязкий кисель. И веки вдруг потяжелели, так и хочется закрыть.

      – Потом все,