Единственная. Твоя. Эми Мун

p>По обнаженным плечам скользят солнечные лучи, а может теплые пальцы. Шершавые, осторожные. Выписывают плавные узоры, заставляя то замирать, то рваться навстречу медленной ласке.

      « – …единственная… »

      Кожу щекочет густой мех или, может, зелень луговой травы – никак не разобрать.

      «– Измаялся без тебя, вернись …»

      Она бы рада! Все бы бросила, босиком по снегу бежала, но куда? И голос этот… голос ли вообще? Тихий, как шум ветра в лесных кронах. Далёкий, незнакомый … Кто он? Ей надо посмотреть, срочно!

      Но глаза никак не открыть! Ресницы слиплись намертво, не давая глянуть даже самую малость. И руки перестали слушаться! Не прикоснуться, чтобы хоть маленьким движением дать знак – она тут! Слышит его и все понимает!

      «– Вернись ко мне! » – уже не просьба – приказ. Отчаянный и злой, будто говоривший кричит в пустоту.

      Ощущения стали тоньше, а голос дальше. Любава вскрикнула от отчаянья, но быстрее крика в горло хлынула чернота. Затопила собой и разодрала изнутри, превращая Любаву в пустую оболочку, послушную чужой воле.

      «– Мой!» – шипел и бился в ушах уже чужой голос. – « Он – мой! Сгинь! » – визгом по барабанным перепонкам.

      – Черт!

      По глазам ударил солнечный свет.

      «Динь, динь, динь» – надрывался на столе будильник.

      Любава с силой провела по лицу. Опять.

      Опять этот сон, а ведь уже год как он не снился… И вот опять обухом по голове!

      Будильник опять заголосил.

      – Встаю, встаю уже, – пробурчала, наживую отдирая себя от подушки.

      А внизу живота еще трепыхался теплый комочек. Тянул призраком настоящего желания, которое в реальности никогда не горело так ярко. Даже с Владимиром…

      Любава потрясла головой. Ей нужно в душ. А потом – практика. Зачет сам по себе не нарисуется.

      ***

      – Смотри Людка, опять твой мент.

      Сладкий голосок Раечки окончательно прилетел в лоб сочной оплеухой.

      Любава даже голову пригнула. Зажмурилась, вспоминая заполошное утро и хоровод мыслей. Накаркала. Владимир пришел… Раечка давненько на него заглядывается. Как появился тут, так все в глаза лезет да волосы на пальчик крутит. И лучше бы ее уловки сработали, видят Боги.

      Пришлось закрывать «Ворд». В сотый раз поправлять Раису, чтобы имя правильно выговаривала, бесполезно. Как бесполезно просить Владимира не приходить. Все равно ведь подкараулит. Ну хоть цветов больше не таскает.

      – Какой мужчина! – вздохнула Раечка, облокачиваясь на подоконник. – Идет она, идет… – махнула рукой Владимиру, заодно привлекая внимания к роскошному декольте. – Так вы снова вместе или до сих пор динамишь? Смотри, уведут.

      – Ты, что ли? – хохотнула из своего угла Марина – самая адекватная в отделе. – Закатай губу, такие мужики себе нормальных баб ищут, а не шушеру всякую.

      – На себя посмотри, – огрызнулась Раечка. – Разведенка с прицепом…

      Опять завелись. Паршивое окончание паршивого дня. А утро так хорошо начиналось…

      – Давай, вперед. Уводи. Совет вам да любовь, – вздохнула, прерывая пыхтевшую Раечку. – Динамлю и динамить буду. Мы уже во всем разобрались.

      Только Владимир, похоже, этого не понял. Все ждал, что ее отпустит. Что их разрыв – просто ошибка… Она бы и сама этого хотела. Очень хотела, но ничего не могла с собой сделать. А тут ещё и сон этот. Как издевательство. Голос у Владимира вроде смахивает, но все равно не тот. И прикосновения другие.

      Любава выскользнула из кабинета и направилась к лестнице.

      Три этажа вниз – как подъем на эшафот. И контрольное:

      – Здравствуй, Любава.

      Владимир ее имени не путал. Всегда или полным, или Любавушкой, но от последнего становилось почему-то тоскливо и неуютно.

      – Привет, – постаралась улыбнуться.

      Лучше бы раньше ушла. Нет, не потому, что мужчина хамит или лишнего себе позволяет, как раз наоборот.

      Владимир – образец мужского достоинства. Голос не повысит, и тем более руку не поднимет. Матов Любава от него ни разу не слышала. Из интеллигентной семьи, и сам до мозга костей интеллигент. Не скажешь, что следователь, который всякое повидал.

      Мимо поцокали каблучками другие практикантки.

      Облизали взглядом широкоплечего красавца, и о чем-то зашушукались. Хихикнули, как первоклассницы, увидевшие предмет своего обожания. Посмотрит или нет? А, может, и за косичку дёрнет?

      Увы, им и взгляда не досталось.

      – Прогуляемся? – обаятельно улыбнулся Владимир.

      А у нее даже намеком не дрогнуло ничего. Каждый день порознь лишь укреплял правильность решения, давшегося в слезах и сомнениях.

      «– Зажралась ты, Людка, – шепнул в голове голосок Раечки. – Цену себе набиваешь, да?»

      Зажралась, не то слово. Такими экземплярами не разбрасываются, а она взяла и исключение из