По ту сторону льда. Марина Эльденберт

кто-то изображает хорошую девочку (может статься, и не изображает), кто-то пытается впечатлить познаниями в области истории, экономики и политики. После обеда я понимаю, что убить полдня на эти собеседования было бесполезной тратой времени.

      Бы.

      Если бы этот фоновый шум не вышибал меня из мыслей о Рагране и о том, что Лаура Хэдфенгер, возможно, носит моего ребенка.

      Когда поток благородных девиц всех сортов и мастей иссякает, я предупреждаю Одер, что беспокоить меня нельзя, и с головой ухожу в последние сводки, стекающиеся ко мне от глав департаментов.

      В Ниргстенграффе сейчас все относительно успокоилось, но там продолжаются поиски Лодингера. Стенгерберг говорит, что его бы обязательно засекли камеры, и что искать там уже нечего, но этот Лодингер не дает мне покоя.

      С ним тоже могут быть проблемы, и гораздо более серьезные, чем кто-то может себе представить. Досье на этого психопата я изучил вдоль и поперек, поэтому поиски не прекратятся, пока мне не принесут его тело. Куски его тела. Или что там от него останется.

      Информации много, в какой-то момент я теряю счет времени, а прихожу в себя от настойчивого сигнала.

      – Слушаю.

      – Ферн Ландерстерг, вы просили не беспокоить, но это уже третий вызов из приемной ферна Халлорана.

      Я смотрю на часы: да, о времени я действительно забыл.

      – Соедини нас. – Я ослабляю галстук и откидываюсь на спинку стула.

      – Торнгер.

      – Рэйнар. Что-то экстренное? – Не люблю долгие предисловия.

      – Об этом я хотел спросить у тебя. Вчера один из наших спутников зафиксировал твой оборот.

      Я посмотрел на руку. Сейчас, затянутая в перчатку, она выглядела совершенно обычно, но обычной она не была, и все, что со мной происходит – тоже.

      – Скажем так, на то были причины.

      – Какие именно?

      – Такие, которые я не намерен разглашать.

      На том конце мира ненадолго возникла пауза, в которой разрастался лед. Когда Рэйнар заговорил снова, его голос звучал значительно резче:

      – Ты знаешь закон, Торнгер.

      – Этот закон не имеет никакого отношения ко мне.

      – Повтори, пожалуйста?

      – Я голосовал против, – произнес я. – И ты знаешь мою позицию по поводу запрета на обороты.

      На этот раз пауза была более короткой, но от этого не менее прохладной.

      – Торнгер, я помню твою позицию, и разделяю ее. Отчасти. Тем не менее это решение было принято нами совместно, большинством голосов на заседании Мирового сообщества. Ты не хуже меня знаешь, что такое закон, и не хуже меня понимаешь, что будет, если мы перестанем его соблюдать. Особенно мы.

      Рэйнар замолчал, но я не собирался ничего говорить. Поэтому продолжать пришлось тоже ему:

      – Наше общество держится на соблюдении этих законов. Мы – сильнейшие, и если мы сами начнем переступать через то, что сохраняет наш мир, ничем хорошим это не кончится.

      – Наш мир сохраняем мы, – произнес я. – И мы сохраняли его тысячелетиями, сильнейшие из нас. Помнишь, что было, когда мы начали терять силу и связь