Перекрестки. Джонатан Франзен

на спинку стула. – Я считаю, что Он – в наших отношениях, если они честные. Именно в “Перекрестках” я завел честные отношения и почувствовал себя ближе к Богу.

      – Тогда почему вы выгнали моего отца?

      Похоже, ее вопрос задел Таннера за живое.

      – У тебя классный отец, – ответил он. – Он мне очень нравится. Но ребятам было трудно найти с ним общий язык.

      – Я вот нахожу. Значит, и я вам тоже не гожусь.

      – Надо же, классический пример пассивной агрессии. В “Перекрестках” тебе такое не спустят с рук.

      – Перри трепло, каких мало, однако вы приняли его на ура.

      – Вот смотрю я на тебя – и вижу девушку, у которой есть всё, девушку, на месте которой хотел бы оказаться каждый. Но в душе ты еле дышишь от страха.

      – Вот уеду из этого города, тогда и вздохну свободно.

      – Ты создана для большего и лучшего.

      Бекки не привыкла к насмешкам. Старшеклассники Нью-Проспекта боялись даже намека на ее презрение.

      – К твоему сведению, – процедила она ледяным тоном, который ей редко приходилось использовать за пределами семьи, – я не люблю, когда надо мной смеются.

      – Извини, – ответил Таннер, – я просто думал, что провести целый год, затаив дыхание, значит потерять время даром. Ты же должна жить. Так мы славим Бога – тем, что ценим каждую минуту.

      Бекки силилась придумать язвительный ответ, и тут появилась Лора Добрински. От облака ее волос пахло травкой, выкуренной на холодной осенней улице, креповая блузка под расстегнутой косухой обтягивала отвердевшие от холода соски. Лора присела на колено к Таннеру, спиной к его груди.

      – Я уговариваю Бекки вступить в “Перекрестки”, – сообщил Таннер.

      Казалось, только теперь Лора заметила Бекки.

      – Это не для всех, – сказала Лора.

      – Тебе же нравится. – Красивые руки Таннера обхватили низ Лориного живота.

      – Мне нравится, что там кипят страсти. Но это не всем подходит. Многие не выдерживают.

      – Кто, например?

      – Та же Бренда Мейзер. У нее был нервный срыв во время весенней поездки.

      – Да она просто психанула, – возразил Таннер, – потому что за день до поездки Глен Кил ушел от нее к Марси Аккерман.

      – Она ревела двадцать часов кряду, – сказала Лора, – представляешь? Сперва кричала, как на занятиях. Ну, знаешь, когда покричат, замолчат, потом снова кричат, вот только Бренда не замолкала. Обратно мы ехали вместе в машине Эмброуза. Она вообще ни на что не реагировала: обнимешь ее, отпустишь – все равно плачет. В конце концов мы просто слушали, как она ревет. Уже хотелось ее задушить, лишь бы она заткнулась. Подъехали к ее дому, Эмброуз проводил ее до двери, сдал родителям. Вот ваша дочь, с ней что-то не то, а больше мы ничего не знаем.

      Бекки попыталась представить, как Клем рыдает во время поездки, но не смогла.

      – Да какой там нервный срыв, – возразил Таннер. – Бренда на следующий день пришла в школу.

      – Ну и ладно. – Лора расплылась в шутливой улыбке. – Подумаешь, рыдала почти сутки. Что тут такого?

      Бекки в тете, помимо прочего, восхищало презрение.