Хозяйка «Белой усадьбы». Эльвира Осетина

чтобы мальчишки прямо тут не устроили потасовку.

      – Нас дядька продал, – зло сплюнул второй близнец, который до этого молчал.

      И больше ни один из мальчишек не произнес ни слова.

      – А родители? – решила попробовать я узнать побольше информации о детях.

      – Нету, померли, – ответил второй мальчик.

      И всё.

      Понятно. Видимо, не хотят вспоминать.

      Я повернулась и посмотрела на старшую девочку – Маришу.

      Крила сидела рядом и теребила в руках какую-то вещь, похожую на самодельную куклу.

      – А вы как сюда попалил? – спросила я у девочки.

      – Так у нас, как и у Цедрика, морянка прошла, полдеревни выкосило, моих тоже, – спокойно ответила девочка. – Мы с Крилой не у дел остались. Когда работорговцы приехали, нас сразу же им и продали.

      – Что за морянка такая? – спросила я, стараясь не думать о том, что случилось с девочками.

      – Так это в дальних деревнях завсегда такое случается, – пожал плечами Цедрик. – Чем дальше от «Белой усадьбы», тем сильнее морянка. Болезни всякие. Их морянками все и называют.

      – Понятно, а что, врачей нет? Почему не вылечили?

      – Врачей – это кто? – удивился Цедрик.

      – Целители, – попробовала я другое слово.

      – Так Хозяин не может далеко лечить, его сила только на столицу и несколько городов и сёл вокруг доходит, а больше нету. Многие, кто поближе живет, ездит на День Благоденствия, там в столице можно немного подлечиться, а тем, кто дальше живет, дорого… Вот от морянки и мрут.

      – Почему не может? – удивилась я.

      – Не знаю. – Цедрик пожал плечами. – Так завсегда было. Кто близко, тот и лечился.

      – А дети? Разве нет детских домов? Почему вы на улице оказались? – спросила я, в шоке смотря на ребятишек. – Я ничего не понимаю.

      – Хозяин, говорят, организовал несколько приютов в больших городах, – ответил Цедрик. – Мне уличные пацаны говорили, что там кормят хорошо, но скучно. Учиться заставляют и на улицу не пускают. Я и не пошел туда. Теперь жалею – может, лучше бы там жил.

      – А вас родня почему в приют не отдала? – спросила я, глядя на Маришу.

      – Так работорговцы деньги живые за нас предложили, а если в приют бы нас отдали, то наша земля и дом потом нам бы и вернулись как приданое, когда мы бы подросли. А тетка с мамкой никогда не ладила. Да завидовала. У нас папка рукастый был, не пил, дом хороший построил, хозяйство… Да мамку жалел. Нас всего двое было. А у тетки детей одиннадцать, муж никчемный. Да я сама виновата, – она вздохнула, рассуждая, словно взрослый человек. – Мамка перед смертью говорила мне, чтобы я Крилу взяла да в город шла. А я побоялась. Вот и оказалась тут.

      Она понуро опустила голову, смотря на сестренку.

      И в этот момент я услышала громкий грохот у входной двери в подвал, будто кто-то попытался её выломать.

      Все дети вздрогнули, и я в том числе.

      Но грохот повторился, а следом еще и еще.

      Ребятишки сгрудились в кучку, прижимаясь ближе ко мне.

      Я застыла, не зная, что делать.

      Если