Второго дубля не будет. Всё ещё молодость. Зоя Криминская

как потом говорили между собой медсестры, а я пролежала на столе всего сорок минут и родила в половине девятого вечера.

      Потом меня осмотрели, нашли разрывы на шейке матки и шили. Было не очень больно, но я стонала и тихонько скулила, мне было обидно, я думала, что уже всё, а оказывается ещё мучения, к которым я, расслабившись, уже не была готова.

      Потом отвезли в палату, и я уснула в 12 часов ночи, истерзанная, но счастливая.

      Утром я с трудом, но встала и доползла до туалета, в каком-то тумане, но в хорошем настроении, что главное позади. Меня сопровождали женщины из палаты и открыли мне кран с водой, чтобы под шум воды легче было помочиться. Я минут десять простояла над унитазом, но всё же смогла, без катетера обошлась.

      Днем принесли записку от мамы, поздравления и вопросы, что принести поесть. Я спросила запиской:

      – А где цветы?

      У всех столики были завалены цветами, мой же уныло пустовал, а мне хотелось цветов, как знак того, что мои близкие признают мой подвиг и разделяют со мной мою радость.

      Мама купила букет, все цветы завяли быстро, и только одна бархатная темно-бордовая роза раскрылась в редкостной красоты цветок и гордо стояла в бутылке из-под кефира до самой выписки.

      Вечером пришел муж, пьяненький, я с трудом еще стояла у окна, когда он позвал меня. Женщина из палаты накинула на меня теплый платок, укутав грудь: молодая, глупая, застужусь. А там недалеко до мастита. Муж сказал, покачиваясь и еле ворочая языком:

      – Всё. Забирай девку, и идем домой, я уже соскучился.

      Мне было приятно, что соскучился, но обидно, что девку. Сына хотел, подумала я, а вслух сказала:

      – Через семь дней выпишут.

      На другой день утром пришли Иришка и Динка с большой сумкой приданого для Кати, чтобы мама прокипятила до моего возвращения из роддома. По их взволнованным лицам я ясно поняла, какой важный рубеж перешла, я – мама, а они только дочки.

      – Ну, и как оно? – спросили девчонки, которым тоже предстояло это, рано или поздно.

      – На такое можно решиться только один раз и то по незнанию, – честно ответила я, твердо зная, что правда их не отвратит, всё равно побегут рожать.

      Я еще не знаю, что природа позаботилась о продолжении рода – пройдет полгода, я буду помнить, как и что было, но саму боль, конкретное ее ощущение я просто забуду, ум будет помнить, что было очень больно, но тело, которому и было больно, забудет и будет подсказывать мне предательскую мысль – а может, не так всё и тяжко. Я обнаружу, что свои чувства при операции гланд, которая была 8 лет назад, я помню значительно ярче, чем роды. Но пока еще я говорю, что чувствую – нет, больше никогда, ни за что, ни за какие коврижки.

      Дочечку, хотела написать Катеньку, но она еще не Катенька, просто моя дочка, мне принесли позже, не на второй день вечером как положено, а только на третий, к тому времени у меня уже пришло молоко, и я сцеживалась. Грудь набрякла, стала каменной, было больно, и больно давить соски, из которых брызгали белые струйки во все