Из моей тридевятой страны. Елена Айзенштейн

и «Шестой день июня». В первом нам слышится та же тема прихода Пушкина из Вечности в морозный солнечный день:

      Мне кажется, со мной играет кто-то.

      Мне кажется, я догадалась – кто,

      когда опять усмешливо и тонко

      мороз и солнце глянули в окно.

      ………………………………

      Как ты учил – так и темнеет зелень.

      Как ты жалел – так и поют в избе.

      Ведь этот день, твоим родным издельем,

      хоть отдан мне – принадлежит тебе.

      А во втором, написанном в день рождения поэта (она внутренне и стихом отметила его не раз), Ахмадулина соотносит себя со львом, стерегущим «белых ночей приворот», чугунеющим памятником Пушкину, охраняющим его поэтические владения. Не берусь утверждать, но предполагаю, что львиный образ связан с Цветаевой, равно как образ «вождя льва». Ведь это Цветаева сказала о Пушкине, как о вожде поэтов: «Нет, бил барабан перед смутным полком, / Когда мы вождя хоронили…». Итак, вождь льва… Пушкин. А что же лев?

      Растает снег. Я в зоопарк схожу

      С почтением и холодком по коже

      увижу льва и: – Это лев! – скажу.

      Словечко и предметище не схожи.

      А той со львами только веселей!

      Ей незачем заискивать при встрече

      с тем, о котором вымолвит: – Се лев.

      Какая львиность норова и речи! —

      эти слова Ахмадулиной о Цветаевой. А объясняются они вот чем: в Праге над Влтавой стоит статуя рыцаря Брунсвика со львом, которую Цветаева безумно любила; в облике рыцаря со львом она видела черты своего Гения, своего Ангела-хранителя. И даже писала: «Если у меня есть ангел-хранитель, то с его лицом, его львом и его мечом». Мне кажется, что Ахмадулина в стихотворении» – Что это, что? – Спи, это жар во лбу…» написала о Пушкине как об ангеле-хранителе поэтов, своем ангеле, помогающем ей подниматься в гору, нести нелегкое поэтическое бремя: «Коль это мой разыгран бред вовне, / пусть гением зовут мою хворобу». Встреча с гением. Встреча с Пушкиным. Поэтическая высокая болезнь.

      Человеческое, людское иногда побеждает в Ахмадулиной вселенское: «не хочет плоть живучая, лукавая про вечность знать и просится домой». Но чаще ее влечет «в те места, каким названия нет». И происходит это, как правило, ночью. Ахмадулина – ночная птица, состояние творчества, мучительное молчание и озарение, связаны с ночным часом (в этом она антипод Цветаевой, птицы утренней). Ахмадулина подобна сомнамбуле, процесс ее творчества совершенно не зависит от ее воли, стихиен. Она лютня в чужих (небесных) руках, никогда не знающая, запоет ли, сможет ли запеть на этот раз:

      Дневная жизнь – уловка, ухищренье

      приблизить ночь. Опаска все сильней:

      а вдруг вчера в над-Ладожском ущелье

      дотла испепелился соловей?

      Нет, Феникс мой целехонек и свищет

      слог, слог – тире, слог, слог – тире, тире.

      Пунктира ощупь темной цели ищет,

      и слаще слова стопор слов в строке.

      Округла полночь. Все свежо, все внове

      Я