К строевой – годен!. Михаил Серегин

запаха трахаются.

      Алексей подошел к решетке, не снимая с плеч Фрола. Резким движением он окатил оборзевшего солдатика раствором из ведра, которое держал в руках. Еще не вся жижа коснулась лица нахала, а уже мощная рука, пролетев сквозь прутья, ухватила его и притянула к заграждению.

      – Извинись.

      Раствор попал козлу в глаза, и он начал истошно вопить, но Леха не отпускал.

      – Скажи: «Прошу прощения!»

      Еще немного, и голова солдата прошла бы между прутьями, отбросив уши.

      Фрол, сидя на плечах, щелкнул по темечку мастодонта.

      – Отпусти его! Хватит. Пусть идет глаза мыть!

      Леха послушался. Отошел в глубь камеры.

      – Валетов, все убрать! – орал сержант, уводя в туалет своего знакомого.

      Фрол слез с Простакова.

      – Ты идиот! Если он потеряет зрение, тебя засудят лет на десять!

      Леха опешил.

      – Правда? – Мямля растеклась по его собственным губам.

      – Прявдя, – передразнил Фрол.

      Решетку они заделали, от раствора все отмыли. С нахалом обошлось. Капитан Смирнов, узнав о происшествии, добавил всем участникам инцидента по двое суток, сержанту влепил выговор.

      Больше всех недоумевал Валетов. Ему-то за что? Он сидел на плечах у Лехи и никого не трогал.

      После ужина – сечка, кусок черняги, несладкий чай – к Лехе в камеру вошел капитан. Здоровяк удосужился прекратить лежку и сесть на койке.

      – Когда входит офицер, надо вставать, молодой человек.

      «С чего это он заискивает?»

      Простаков встал.

      – А вы нас обманули. Еды до ужина нам так и не принесли.

      – Извините, больше не повторится, – офицер издевательски расшаркался, делая реверанс. – Вы знакомы лично с генералом Серпуховым?

      – С Антоном? – Леха улыбался шире некуда.

      Капитан помрачнел. Неужели все так плохо?

      – Да, с Антоном.

      – Вместе охотились. А что с ним?

      – С ним ничего. Заботится о тебе, понял? Лично. Генерал-лейтенант о тебе вспомнил, детина.

      – Кто детина, а кто хворостина.

      – Разговоры!

      – Чего вы кричите?

      Смирнов закатил глаза.

      – Урод, – прошипел он от полного бессилия.

      – Сам урод.

      – А-а, ы-ы, ну ладно, – смирившись с неизбежным, капитан, привыкший опрокидывать и ломать всех и вся, спокойно заговорил: – Если бы не генерал, ты бы у меня…

      – Или ты бы у меня, – перебил Простаков, находясь на волне душевного подъема и почуяв свободу, чем вызвал очередной заход зрачков за веки.

      – Ты направляешься в учебную часть. Будешь сержантом. Командиром отделения.

      – Сразу! – воскликнул радостный Леха.

      – Через шесть месяцев, – больше никаких эпитетов Смирнов не добавлял. – Будешь химиком. «Зарин Зоманычем».

      – А это кто?

      – Вот там и узнаешь.

      – Там через камеру Фрол сидит. Можно и его?

      – Валетов? Ну какой из него сержант?

      – Я буду за двоих. Я могу командовать хоть взводом, хоть полком.

      Смирнов подошел вплотную.

      – Мальчик,