Песнь Самайна. Влада Владимировна Мишина

Ивару.

      Сын старосты и не думал ослушаться. Он бережно, но крепко прижал Рогнеду к столу.

      Локка закатал рукава, полил на руки всё той же жидкости из бурдюка, и взялся за основание стрелы.

      – Готова? – тихо спросил он дочь.

      Рогнеда в ответ только сильнее сжала в зубах пояс и зажмурила глаза.

      Кузнец выдохнул. Рванул стрелу.

      Рогнеда вся изогнулась под руками Ивара, но тот держал крепко, и спустя мгновение северянка обмякла, снова погружаясь в беспамятство.

      Кровь из открытой раны захлестала с новой силой, но Локка быстро зажал её скомканной чистой рубахой.

      – Отпусти, – велел он Ивару.

      Сын старосты быстро отошёл прочь от Рогнеды, стараясь не слишком глубоко вдыхать.

      От железного запаха крови и торфяной жидкости из бурдюка, у Ивара закружилась голова.

      Остановив кровь, Локка ещё раз полил рану янтарным пойлом. Ивар мысленно поблагодарил богов за то, что Рогнеда была без сознания и больше не корчилась в муках.

      – Это эль, – тихо произнёс Локка. – Старый и крепкий, какой только на севере делают. Твоему отцу когда-то он пришёлся по вкусу.

      Ивар боялся заговорить, поэтому просто кивнул.

      Когда кузнец нашёл в запасах Рогнеды знакомые ему целебные травы и сделал дочери перевязку, Ивар был готов пасть ниц перед Локкой, моля о прощении.

      Но кузнец ему не позволил.

      – Выздоровеет не скоро, но жить будет, – холодно отчеканил Локка. – Тебя я не убью. Ты осмелился остаться, помог. Это дорого стоит. Но, чтоб с сей поры я тебя не видел около Рогнеды. Не дыши на неё. Не смотри на неё. Не смей подойти. Понял?

      – Да, – хрипло выдавил Ивар.

      – А теперь пошёл прочь.

      Только оказавшись снаружи, сын старосты позволил себе сгорбиться и зарыдать.

      Он стоял у избы старицы, где раненная его стрелой лежала девица, которую он любил.

      «Люблю!» – думал Ивар, отчаянно хрипя и роняя слёзы на ворот своего кафтана.

      Со стороны леса послышалось шуршание, и Ивар резко вскинул голову. Не хватало ещё, чтоб его кто увидел рыдающим, как дитё малое.

      На границе леса стоял лис.

      Он гордо смотрел на сына старосты, и в его звериных глазах будто вспыхивало пламя.

      – Я убью тебя, – зарычал Ивар, бросаясь к зверю.

      Лис не сдвинулся с места, но оскалился, не издавая ни звука.

      Сын старосты вновь заглянул в жёлтые глаза, и замер, не в силах шагнуть ближе.

      Лис разумно, будто насмехаясь, склонил голову.

      Ивар отступил назад.

      Лис утробно зарычал. И рык этот не мог ужиться в лисьем теле. Нет, то было рычание волка или медведя.

      Сын старосты попятился, не сводя глаз с противника, но вскоре не выдержал и, развернувшись, со всех ног бросился к дому своего отца.

      ***

      Рогнеда и впрямь оправлялась долго. Всю осень и начало зимы до Йоля, провалялась в избе, в ожидании, пока рана затянется, да зудящая боль отступит. Шрам остался.

      Рогнеда почти его полюбила, ведь он напоминал ей о смелости. О её лисе.

      Локка