Алмазное лето. Владимир Голубев

кажется, что и нам было бы неплохо к этому времени определиться со сделкой, ведь он летит, ожидая положительного результата наших переговоров.

      – Да, пойдёмте.

      – Вы не против, если я прихвачу с собой, Алёнку? – выходя из кабинета, громко спросил Бугрин.

      – А, это милое дитя. Как изволите, Сергей Геннадьевич.

      – Ну вы и галантны, прямо как в пьесе Чехова.

      – Старею, хочется чего-то изысканного, да и о душе пора подумать.

      Морозов закачал головой, в такт неведомым пока никому собственным размышлениям.

      – Алёна, присоединяйся к нам, – уходя позвал Бугрин.

      Девушка соскочила с кожаного диванчика и, поправив платье, подморгнула Снежане и пошла вслед за олигархами.

      – Понимаешь, Сергей Геннадьевич, что-то в жизни происходит такое…

      – Не понимаю я вас, Василий Прокопьевич. Что стряслось?

      – Да вроде всё хорошо, вот только моя жена с детьми – то в Лондоне, то в Ницце, сюда не затащишь. А начинаешь, так сказать, наезжать, настаивать, сразу настраивает детей против меня, а то в сердцах даже грозит разводом. Вот это плохо! Ладно, пусть изменяет мне с охранником, на здоровье, но мои дети растут не пойми кем – не русские, не англичане, не французы, так, среднестатистические потребители бургеров, и всё…

      – Василий Прокопьевич, постойте! У нас с вами сделка на миллиарды, у вас исчез чёрный алмаз, а вы о воспитании говорите? – изумился Бугрин и оглянулся на Алёну.

      – Да, дорогой Сергей Геннадьевич. Вам сколько лет-то, я что-то запамятовал?

      – Полтинник.

      – А мне под семьдесят, дорогой мой юнец. Не обижайтесь, когда вам стукнет, сколько мне, вы тоже поймёте, что всё, чем мы жили долгие годы, не спали, лезли под пули, общались с подонками на «стрелках» и в разных кабинетах, думали о своём бизнесе день и ночь, все заслуги тысяч и тысяч людей могут – раз! – и улететь ко всем чертям, в тар-тара-ры. Будут спущены на гоночные машины, футбольные команды, наркотики. Вот я и думаю теперь больше о воспитании, чем о миллиардах. Пусть и поздно, но вот такое время у меня наступило, о чём я и вас по дружбе предупреждаю.

      – Может, вы и правы. У меня тоже на семейном фронте не лучше…

      Сергей Геннадьевич замолк. Троица вышла из терема и молча пошла по гравийной дорожке вдоль лиственничной аллеи. Алёна отстала от олигархов на полшага. Бугрин по-прежнему безмолвствовал. Нет, в эти долгие секунды он не тянул время, не валял дурака, просто старик вышиб его из привычного ритма, словно нежданно, ни с того ни с сего содрал с него дорогущий английский костюм, вместе с кожей, и выставил его, всего в кровоподтёках, на потеху толпе. Не хотелось более думать о прибыли, что-то, как сейчас говорят, «кроить» и выгадывать. Он и сам с годами принялся ломать голову над этой вечной загадкой, бродящей призраком по земле ещё со времён допотопного Адама. Это были мысли о цели жизни – не абстрактного человечества, той толпы в восемь миллиардов бьющихся далеко не в унисон сердец – а его единственного и неповторимого века или, как говаривала бабушка, «печальной