Алмазное лето. Владимир Голубев

но у губернатора из-за этих выборов очень плотный график, завтра с утра я свяжусь с аппаратом и доложу вам, Василий Прокопьевич.

      – Спасибо, Тамара. Но обед состоится при любой погоде.

      Ужин шёл своим неторопливым чередом. Подносились всё новые и новые закуски, звенели бокалы, а через полчаса на белой скатерти появился и десерт. Видя, что гости начали переговариваться, хозяин постучал ножом по тарелке с личным вензелем, и провозгласил:

      – Дамы и господа, прошу минутку внимания! Я приготовил вам сюрприз. Скорее даже небольшое чудо.

      – Чудо? – наигранно переспросил Бугрин, откладывая в сторону вилку и нож. – Занятно.

      Хозяин продолжал, любезно улыбаясь:

      – Карбонадо! Что-то слышали о нём?

      Гости замялись, недоумённо переглянулись и стали просить:

      – Не томите, Василий Прокопьевич.

      – А о пике?

      Морозов потёр руки и снова загадочно улыбнулся, оглядывая людей за столом. Только Тамара Ильинична невозмутимо продолжала возиться с десертом.

      – Карбонадо или пике – это чёрный алмаз! Так вот, дорогой мой Сергей Геннадьевич, между прочим, цена за карат пике с сертификацией – от тысячи до трех тысяч долларов. Ну а крупные камни «с именами» ценятся ещё дороже. На аукционе две тысячи первого года камушек по имени «Амстердам» нашёл покупателя, который выложил больше чем триста сорок тысяч долларов, то есть алмаз стоил по десять тысяч за карат!

      – Совсем неплохо! – щурясь спросил Бугрин.

      – Полагаю, вы все уже раскусили меня. Я не просто так завёл речь о карбонадо. В прошлом месяце мы впервые в России добыли такие алмазы. Ого-го какие! Так-то вот, знай наших! И там есть прелюбопытный экземпляр…

      Все захлопали. Морозов не сводил глаз с Бугрина. Конечно, весь этот театр одного актёра в первую очередь был устроен для него. В ответ гость выдохнул и заулыбался, глядя на хозяина:

      – Всё идёт к одному… Потому мы и собрались в этом гостеприимном доме, чтобы завтра наконец-то принять решение по нашей сделке. Я тоже хочу такие…

      Речь Бугрина прервал резкий скрип двери, донёсшийся со стороны западной башни. Все присутствующие оглянулись на звук. К столу неспешно шёл крепкий ещё мужчина с посохом в руках, в долгой, до самых колен, белой рубахе с открытым воротом из грубого самотканого материала да подпоясанный пёстрым поясом. Морозов привстал и указал на свободный стул слева от себя:

      – Присаживайтесь, дорогой Окомир, и присоединяйтесь к нашей, как там говорится, трапезе.

      Запоздалый гость не глядя пробубнил:

      – Хлеб и соль, други мои.

      Присев, Окомир расправил подол рубахи, окаймлённый расшитой полосой, и исподлобья оглядел всех гостей. Волхв расположился почти напротив Алёны, и она смогла его хорошенько рассмотреть. На вид ему было далеко за пятьдесят: лоб морщинистый, а на бледной коже лица местами пошли красные пятна. Редкие, «жидкие», как говорила бабушка, седые волосы были аккуратно зачёсаны назад и перехвачены алой лентой с колючим узором. Похожими узорами на полосатой домотканой материи белого,