Название | Клуб 28, или Ненадежные рассказчики |
---|---|
Автор произведения | Милорад Кесаревич |
Жанр | Современная русская литература |
Серия | |
Издательство | Современная русская литература |
Год выпуска | 0 |
isbn | 978-5-517-05577-4 |
– Это три вопроса.
– Я тебе сейчас челюсть поглажу. Si consurgam, decumbes.
«Я встану – ты ляжешь», как говорят на «Гомсельмаше». Антось впал в грех уныния. Помню, однажды оказался на выставке «Семь грехов» скульптора Ивана Артимовича в минском Мемориальном музее-мастерской Заира Азгура, который (Азгур, а не Артимович) известен как, пожалуй, самый продуктивный автор бюстов и монументов Ленина, Сталина, Мао Цзедуна, Ким Ир Сена и менее разрекламированных диктаторов.
– Зачем ты давала мне надежду? Зачем меня мучила? Хорошо, мы расстались. Так зачем ты объявилась снова?
Артимович, изобразив в скульптурах гордыню, чревоугодие, похоть, алчность, уныние, гнев и зависть, проницательно заметил, что каждый указанный грех в той или иной дозировке встречается в любом человеке, включая автора, но квантово-этический дуализм проявляется в том, что в зависимости от дозировки грех может стать смертельным ядом или эффективным инструментом, позволяющим человеку раскрыться, реализоваться: безграничный гнев приводит на обрыв, откуда не выбраться, а праведный гнев становится оружием в борьбе с несправедливостью и злом; слабость чревоугодия грозит одышкой, подагрой, равнодушием и сибаритством, но слабое желание насыщения и плотская чувственность позволяют питать тело и продолжать род; глубокая лень ведет к отеку мозга и атрофии мышления, но легкая лень позволяет отдохнуть физически и душевно, перезарядить батарею после изнурительных свершений; вызревшая зависть убивает душу, но зависть именная, указывающая на собственное несовершенство, является идеальной мотивацией, побудителем к действию, а гордыня – мой главный и любимый грех – долговязая, гулливеровская гордыня мешает разглядеть детали, важнее которых нет ничего и к которым стоит относиться серьезно, зато щепотка гордыни помогает не утратить верю в себя и отстоять достоинство в непрекращающейся, изматывающей и обреченной на поражение войне за право на собственное слово. Значение имеет дозировка, вот почему скульптура является наилучшей из возможных метафор семи смертных грехов: булыжник может остаться бездушным камнем, а может превратиться в прекрасный монумент – в зависимости от того, что и сколько отсечь.
– Ей мать посоветовала психолога. Теперь трещит с ним по «скайпу». Надо с психологами и психиатрами поговорить насчет возраста пациентов и клиентов: есть ли в общей массе преобладание 28-летнего возраста над другими? Мне кажется, что психиатры над 28-летними не властны.
Я вгляделся в Антося и понял, что он порядочно проварился в омуте уныния: пора и здоровье знать.
– Антось, тебе стоит сменить обстановку.
– Ты прав. Я еду в Дагестан. И Чечню по пути захвачу.
Прозвучало двусмысленно. Стрелка часов оккупировала деление в 17:34, Антось оседлал велосипед.
Вариантов ноль.
Хотелось полмира – хватило на велосипед.
Хотелось полмира – хватило на велосипед.
Карма