Виноватых бьют. Сергей Кубрин

он зашёл в «Красное-Белое» за полторашечкой местного разливного. Успеть до одиннадцати – и налакаться, чтобы быстрее заснуть. Очереди нет, лишь два курсанта с тележкой, суточный увал.

      – А это, наверное, офицер, – заметил пьяный бездельник, примостившийся у кассовой ленты.

      – Ещё пачку Винстона, – попросил Жарков.

      Вышел, снял плёнку.

      – Дай сигареточку, – попросил мужик, – дашь?

      Протянул, щёлкнул зажигалкой.

      – Знаешь анекдот про двух проституток, которые стоят на минном поле и читают табличку с надписью: «Мин нет». Знаешь, а?

      – Не знаю, – ответил Жарков и пошёл.

      – Ну, я угадал? – крикнул забулдыга. – Офицер?

      Жарков не ответил. Только подумал, что никогда не хотел быть никаким офицером. Кем угодно, только не. А потом что-то случилось. И непонятно, что и почему.

      – Угадал, – кричал вслед мужик, – угадал!

      Проводил до самого подъезда. Жарков недобро взглянул, мужик отступил, закрылась тяжёлая металлическая дверь.

      У него опять кончились таблетки. Новая партия придёт только в понедельник. Раз в месяц Тайх доставал ему по два блистера с капсулами. По одной перед сном, или когда прижмёт. Прижимало – часто; терпел.

      Пил из горла. Жадно опустошил бутылку на треть. Хлюпнул ещё, закрепил пройденное. Всё по распорядку, настоящий армейский режим. Сейчас примет душ и, может быть, отрубится.

      Выпил снова. Ему теперь хватало совсем чуть-чуть, чтобы опьянеть. Когда пьяный – не так больно, точнее, больно, но не так.

      – А как? – будто спрашивал кто-то. – Как больно?

      Он сколько-то сидел на полу в коридоре, потом вышел на лоджию, умылся ветром. Ночь укрывалась, ни одной звезды – будет холодно. Кончилось пиво, кончилось лето, а он оставался – и не знал, куда себя деть.

      – Офицер! – услышал с улицы. – Начальник! – донёсся знакомый голос.

      Жарков рассмотрел алконавта из «КБ». Подумал, что сейчас, может, ничем не отличается от него. Осталось только забухать вместе. Если пьёшь с кем-то, вроде как не считается, что алкоголик.

      – Старшо-о-ой! – вопил тот.

      – Чего тебе? – крикнул с высоты.

      – Офицер! Офице-е-ер! – завывал мужик нещадно.

      Стянуло затылок и дёрнуло, словно током, в пояснице и груди. Он допил, но всё равно стоял с пустой бутылкой, вертикально прижатой к губам. Потом схватил кухонный нож и сжал лезвие в ладони. Совсем не больно, зато кровь объяснила: ты живой, Жарков, живее каждого и любого.

      – Начальник! – ударяло в голове и откликалось мягким, но звонким знаком.

      Ветер бил и продувал со всех сторон. Жарков спустился в лёгкой ветровке. Он плохо видел в темноте, но опознал уверенно.

      – Ты! – обрадовался мужик. – Пришёл!

      Нет, определил Жарков, так не бывает. Так не должно, по крайней мере, быть.

      – Офицер? – бесновался алкаш. – Офицер! – убеждался и хохотал, захлёбывался, плевался.

      – Чего тебе нужно?

      Он только надеялся, что никто его не видит, стоящего посреди ночного двора и говорящего с кем-то, не пойми с кем. Подошёл