Ледник Плакальщиц. Майя Георгиевна Полумиско

работают молча. Я подхожу к Аленке.

      – Эй, – трясу ее за плечо.

      Она не отвечает и не просыпается. У нее закрыты глаза. Она, кажется, не дышит – и стала холодной.

      – Эй! – кричу я.– Помогите! Кто-нибудь!

      Меня слышат. Повсюду оглядываются, но почти сразу же продолжают, выработка есть выработка. Норма сама себя не сделает. Я срываю с себя жилет, холод кусает за плечи, но я все равно заворачиваю Аленку, она становится смешной, круглой в двух оранжевых ватных телогрейках. Я согрелась работой, и от резкого перепада начинает трясти.

      Я встряхиваю Аленку и пытаюсь согреть. Дышу на нее. Тру ей щеки и уши. Она не открывает глаза.

      Тогда я хватаю ее прямо с двумя жилетами на руки. Она ужасно тяжелая —кто бы мог подумать, такая маленькая и худая, а весит как самое огромное бревно, а может, и тележка. Я пытаюсь удержать Аленку на руках, несу ее к смотрительницам, они там, чуть дальше затерриторией лесозаготовки, готовят обед. Почти ничего не вижу, пот течет по лбу, волосы растрепались и лезут в глаза, зато пахнет табачным дымом, я иду правильно.

      Они ведь не откажут, правда?

      – Что происходит, воспитанница?

      Это голос Лян Ксилань. С ней Женя Тё, у нее две полоски. Сквозь пелену я вижу, что обе приближаются ко мне. У них наготове электроплетки. Мне все равно.

      – Помогите. Она холодная и не дышит.

      Я думаю о Маришке.

      Ее ведь спасли, правда? Она выжила. Все будет хорошо. «Солнышко» не такое уж кошмарное место. Здесь не умирают.

      Лян Ксилань замахивается плеткой. Электрический удар обжигает плечо.

      – Убирайся отсюда, шагом марш. Самовольное оставление рабочего места. Наказание – карцер!

      Аленка падает на землю. У нее запрокинута голова, а глаза теперь открываются, и они стали белыми и замершими, как льдинки. Она похожа на Первоцвета – того, словно бы чужого, с дырой в черепе.

      Я падаю сверху и пытаюсь вдохнуть свое дыхание в рот. Папа учил меня этому. Правда, так спасают утопленников. Еще он показывал, как запустить сердце – надо аккуратно, но с силой толкать ладонями грудную клетку.

      Раз-два-три. Вот так. Лучше ладонями. «Пятками» ладоней. Смешное название, но самое настоящее. Там, где мякоть переходит в большой палец и есть сильные мышцы. Раз-два…

      Снова удар электроплеткой. Я задыхаюсь от ожога, сама падаю рядом.

      Аленка делает вдох.

      И еще один.

      Откуда-то слетаются смотрительницы, словно большие серые вороны на падаль, но Аленка дышит. Она должна выжить. Маришка же выжила.

      Меня еще раз бьют плеткой, кричат про самовольное оставление, неподчинение; что-то еще. Я почти не слышу.

      Аленка дышит, и это все, что имеет значение.

      Я смотрю на эту девочку и вижу своего брата, Нико.

      Глава 3

      Уже неделю в каменной дырке. Может, дней десять или две. Или всего сутки? Тут такое: час за десять, год за один день. В каменной дырке очень тесно, поэтому карцер так и прозвали. Лечь нельзя, максимум получается