Вспомни меня. Книга 1. Виктория Мальцева

оттягивать, преодолевая сопротивление, обратное движение выполняет дерево.

      Первый дымок появляется уже минут через десять, а ещё через пять наш трут воспламеняется…огнём!

      – О, Госьподи! О, Госьподи! Огонь! – орёт Умник.

      Совсем не умеет держать себя в руках. А я думаю… Очень странно, что человек, потеряв память, продолжает владеть такими мудрёными способами добычи огня. Я вот, например, сильно сомневаюсь в том, что вообще имела представление, как это делается, ещё до того, как все папки в моей голове удалили. Даже Умник вон… не знал. А он знает! Подозрительно всё это. Вот это вот всё.

      Глава 9. Хозяин лагеря

      Я не очень-то доверяю себе. Не хочется на себя наговаривать, но, по-моему, в моей памяти информации и опыта осталось меньше, чем в памяти всех остальных.

      – Слушай, Умник, погляди-ка на эти грибы. Как думаешь, они съедобны?

      Повертев в руке самый крупный, внимательно рассмотрев его со всех сторон и максимально близко от огня, он уточняет:

      – Все такие? Как этот?

      – Все.

      – Сь вероятносю 99,99% эти грибы сьедобные. Белый гриб – один из самых сьедобных.

      – Отлично! – у меня аж от сердца отлегло – ну наконец-то поедим. – Как бы нам их испечь? Ну, чтобы не спалить? На прутиках?

      – Да, – кивает. – Палоськи подойдут.

      В лесу уже совсем темно, но, когда глаза присматриваются, понять, где какая палка торчит, всё же можно. Проблема одна – побег сломать нужно таким образом, чтобы один конец оказался острым – затачивать-то нам их нечем, а грибы нежные и крошатся. Один мы с Цыплёнком уже испортили, но не выбросили, потому что от голода так скрутило желудки, что рука не поднимается. В конце концов, примерно час спустя, мы возвращаемся к нашему хранителю огня с четырьмя прутами, унизанными кусочками грибов.

      Я замечаю, что в лесу тоже уже полыхает костёр. Спрашиваю у Умника:

      – Это ты с ними поделился?

      – Нет, – качает головой. – Сями расьвели.

      Знаем мы уже, кто этот «сами».

      Спустя ещё полчаса наша троица отщепенцев от общего коллектива греется у своего собственного костра на пляже.

      Часть углей мы отгребли в сторону и сконструировали над ними держатели для наших прутиков, потому что под прямым огнём наши грибы горели, а не пеклись. Каждый, время от времени, протягивает к ним руку, чтобы покрутить. В моём попечении таких прутиков два, и я верчу их попеременно.

      – Один мне, один тебе, один Умнику, – считает Цыпа, – а четвёртый кому?

      – Разделим и сами съедим! – отвечаю без малейшего промедления.

      – А… ему можно… ну, отдать?

      Она робко кивает в сторону лагеря, где народ уже развёл свой костёр. Я разворачиваюсь и молча смотрю на неё. Просто эта просьба застала меня врасплох, так что даже дар речи пропал.

      Почему люди так слепо ему доверяют? Как же так вышло, что всем он нравится, даже Цыплёнку? В чём фокус?

      Со мной он не такой, как с другими. Со мной он агрессивный и злой, а с другими спокойный, уверенный. И вполне понятно, почему: я единственная,