Вспомни меня. Книга 1. Виктория Мальцева

ещё, наверное, захотел в туалет, кто-то, кого я всё-таки разбудила.

      Я укладываюсь на своё место, укрываюсь ветками с головой и приказываю себе игнорировать завывания в животе. Завтра будет другой, не менее нелёгкий день, еда найдётся хоть какая-нибудь, но, чтобы добыть её, мне понадобятся силы. Много сил.

      В ту ночь мне снится ребёнок, точнее, мальчик. Самое примечательное в нём – улыбка. Он как-то… сияет ею, что ли. Мы сидим рядом на деревянной перекладине и болтаем ногами. У него очень много волос на голове, и я рассматриваю их, а он усиленно мне рассказывает наше будущее. Потом я не смогу вспомнить, что именно он говорил, но чувство… полного беспечного комфорта, которое я при этом испытала, остаётся со мной до самого конца следующего дня.

      Глава 11. Любить его будет больно

      Утром, когда я открываю глаза, постели у моих ног уже нет. Ещё не все проснулись, но многие уже разбрелись по лагерю, большинство заняты омовением у бассейнов с водой.

      Цыплёнок тоже уже проснулась и выглядывает из-под веток, смотрит на меня своими бледно-голубыми глазами.

      – Доброе утро, – говорю.

      – Доброе утро, – улыбается в ответ.

      – Доброе утро! – здоровается с нами кто-то третий.

      Это Джон Леннон собственной персоной. Физиономия у него довольная.

      – Вставайте. Он ждёт вас на пляже.

      И он действительно ждёт. Стоит, широко расставив ноги, засунув руки в карманы своих штанов, и смотрит на… берег без воды. Бескрайний.

      – А вода где? – вырывается у меня тут же.

      – Отлив, – объясняет Леннон. – И судя по его протяжению, мы не на берегу моря. Это океан.

      Идти по обнажённому океаническому дну довольно забавно. Кое-где уцелели водоросли и смиренно ждут, прижавшись к песку, когда вода вернётся. Крохотные крабы то тут то там поспешно меняют место своей дислокации, и тут же покоятся внушительные останки их взрослых сородичей.

      – Прилив уже начался, – ровным и безымоциональным голосом сообщает нам он. – У вас не больше пары часов, и нужно поторопиться.

      – Поторопиться куда? – спрашивает Цыплёнок.

      – Набрать еду. Я же сказал, что еда будет сегодня.

      Последние слова он произносит, кротко взглянув на меня.

      – О, это очень хорошо! – радуется Цыплёнок. – Мы голодны.

      – Да, все уже оголодали, – поддерживает её Леннон.

      – А где… еду набирать? – интересуюсь я.

      – Здесь.

      Едва он касается руками мокрого песка, я сразу понимаю, зачем. Там, гораздо глубже, в мокрых слоях морского дна спрятались на время отлива раковины с моллюсками. Их можно есть! Их очень даже можно есть!

      Всё это всплывает в моей памяти одной большой волной, как будто был штиль, но вот подул ветер и внезапно нагнал одну единственную лазурно голубую гору воспоминаний. Мои руки снимают мокрый песок слой за слоем, торопятся в азарте совершить находку первыми, пока те другие руки роют свою уже вдвое более глубокую ямку. И вдруг мой палец пронзает острая боль. Я отдёргиваю руку, но по всей ладони, перепачканной мокрым песком, уже струится кровь.