Принц Модильяни. Анджело Лонгони

жаждешь. Ты хочешь другого. Легкость приводит к глубине – и ты должен идти туда.

      – Но я не знаю, хватит ли мне времени.

      – Я тебе уже ответила. Ты умрешь, как и все, и, как все, не узнаешь, когда именно. Наполни свое время так, чтобы оно стало «вечным». Это и есть твой способ не умереть.

      Наконец она замолкает, оставив меня с ощущением неудовлетворенности и разочарования. Все ее слова путают и не дают мне никакой надежды. Хотя все, что она сказала, и имеет смысл, – но разговор только символами не дает мне настоящей уверенности. Этот язык слишком непонятный, слишком сложный для толкования, и я сам должен быть прорицателем, чтобы понять его тайный смысл.

      Старуха внезапно отпускает мою руку, она выглядит оскорбленной.

      – Я тебя разочаровала, верно? Ты хотел узнать дату, которую напишут на твоей могиле. Разочарование – это то, что многие испытают из-за тебя. Разочаровывать других станет для тебя единственным способом не предавать собственные идеи. Ты будешь причинять боль, чтобы оставаться собой. Теперь уходи!

      Она впервые говорит с презрением, как будто желая показать мне, что только потеряла со мной время.

      – Забирай своего друга и больше никогда не приводи его сюда.

      – Да, тетя.

      Лоренцо берет меня под руку и тянет к двери.

      – Спасибо за мясо.

      – Не за что, тетя.

      Лоренцо опускает берет на глаза, поднимает воротник куртки и тащит меня за занавеску, в тот же ад, что и прежде.

      Мой путь

      – Дедо, почему ты молчишь?

      – А что мне сказать?

      – Ты побывал в Галерее Уффици, ты этого очень хотел. И ничего не сказал об этом. Ты уже два дня молчишь. Я жду какой-то знак, слово, фразу. Ты грустишь из-за того, что мы вернулись в Ливорно?

      – Нет.

      – Скажи мне хоть что-нибудь!

      – Спасибо.

      – Нет, я не это хочу от тебя услышать. Ты не должен благодарить свою мать.

      Я смотрю на нее и чувствую, как внутри меня растет бесконечная грусть, – потому что от мамы я получаю намного больше, чем сам могу ей дать.

      Но я в замешательстве. Я не могу объяснить маме то, что совершенно непонятно мне самому.

      – Мама, ты не сможешь это понять. Я и сам не понимаю. Ты разве сама не видела?

      – Что?

      – Уффици. Вся эта красота заставляет меня чувствовать себя бесполезным.

      Красоту нельзя объяснить, ее нужно видеть, вот и все.

      Моя проблема – это несостоятельность и чувство неполноценности; эти страдания добавляются к уже существующим.

      – Чтобы превратить кого-то в ничтожество, достаточно дать ему ощутить ценность других.

      – Ах, я поняла, – мама улыбается. – Но ты еще ребенок, тебе нужно подождать.

      – Конечно, подождать! У меня же вся жизнь впереди, правда?

      Я повысил голос – и тут же пожалел об этом. Несправедливо быть нетерпимым с ней, но меня переполняет злость.

      – Не разговаривай со мной так, пожалуйста.

      – Мама, сколько нужно времени, чтобы вырасти? Сколько мне еще ждать? У меня нет времени.

      – Ты ранишь меня каждый раз, когда это